Я верю в чудеса (СИ) - Гриб Елена Григорьевна

  - Думаю, ты это уже слышала, - бубнила Тамара Марковна в трубку. - Но если б ты только знала, куда Олег собирался той весной, когда пропал! Если б знала...

  Я знала. Доченьки мои знали. Лучший друг Олега знал. А вот свекровь, кажется, совсем не знала своего сына... Оно и неудивительно - рос Олег по бабушкам и дедушкам, братьев-сестер у него не было, и он не представлял, каково это, когда родители интересуются жизнью своих детей.

  - Простите, гости пришли, - соврала я, не в силах вынести пьяненький поток жалоб, страхов и давних обид. - Счастливого Нового года!

  И ведь накаркала! Нет, Тамара Марковна не примчалась на праздник, чтобы лично удостовериться: я вняла ее бесценным советам, прекратила страдать на пустом месте и охмуряю Игоря, думая о будущем девочек. Все было еще хуже.

  - Мам, на крыльце Кен, - буркнула Варя, едва свекровь отключилась. - Ты почему ворота не заперла?

  - Не называй его Кеном, - ужаснулась я. - Где твое воспитание?

  - Кен - он и есть Кен. - Дочь была непреклонна. - Да ладно, я ж только дома...

  В дверь постучали. Варя скрестила руки на груди и ушла в свою спальню. Демонстративно включила компьютер и надела наушники.

  - И снова здравствуйте, Антон Витальевич, - пробормотала я, направляясь в прихожую.

  Варя зовет Антона Кеном потому, что внешне он - как неизменный спутник куклы Барби: красивый, аккуратный, стильный и сдержанный. А еще скованный, держится как пластиковый человечек, и донельзя правильный. На нем лишь таблички не хватает: "Образцовый мужчина, выпуск такого-то года, достоинства: заботливость, вежливость, профессионализм, недостатки: постоянно лезет не в свое дело".

  Дверь открылась, и я убрала с лица кислое выражение. В целом Антон не плохой, но мы с ним живем в разных измерениях и никогда не поймем друг друга.

  5

  Он принес цветы - огромный букет алых роз, и пакет с логотипом дорогой марки шампанского.

  - По-моему, детские подарки раздали на утреннике, - заметила я, поправляя лампочку над крыльцом, что вечно помигивала. - Что это?

  - Извиниться хочу. - Антон протянул цветы. - За хлеб.

  - Вы точно уверены, что розы можно подать к супу? - не удержалась я.

  Ветер ударил в лицо, и пришлось отступить на пару шагов. Когда я перевела дыхание, то обнаружила, что нежданный гость последовал за мной и стоит в прихожей, неуверенно озираясь.

  - Вы так шутите? - спросил он настороженно, словно подозревая, что я и правда кормлю детей чем попало, и вздрогнул.

  Я проследила за его взглядом. За приоткрытой дверью в гостиную высилась елка, украшенная чем Бог послал (точнее, что девочки сочли похожим на елочные украшения и что держалось на ветках). Под елкой задремала Маша, и Саша активно нагребала на нее бумажный "снег", коего в зоне видимости валялось немерено. Фикус, который щипчиками для ногтей пытались превратить в пальму, маячил на переднем плане и выглядел основательно погрызенным.

  - Вот. - Не дождавшись ответа, Антон вытащил из пакета еще теплую буханку хлеба и ткнул мне в руки вместе с букетом. - Мне жаль, что так получилось.

  Я впечатлилась, честное слово. Не думала, что Антон Витальевич принял близко к сердцу тот незначительный эпизод.

  - Спасибо. - Совать хлеб обратно было бы попросту свинством. - Не хотите чаю?

  Я спросила только из вежливости, не сомневаясь: гость поспешит откланяться. Он ведь куда-то торопился. Ботинки сияли, приталенное пальто явно сегодня лишилось этикетки, брюки были от делового костюма, плюс новая стрижка - волосок к волоску, как у кукольного Кена. И приятный парфюм - из тех, что подходят для свиданий, а не для семейных посиделок.

  - С удовольствием, Валентина.

  - Ну, тогда я провожу вас, чтобы Шарик не... - ляпнула я на автомате. - Простите, что?

  - Вы мне чай предложили, я согласился, - любезно напомнил Антон. - Черный, пожалуйста. Без сахара.

  - О нет... - Я попала, да еще как!

  - О да. - Он улыбнулся. - Нам действительно нужно поговорить.

  - Но почему именно сегодня?

  - Потому что завтра я уезжаю на две недели. В школу не вернусь, поэтому повода вас увидеть у меня больше не будет, - прозвучало серьезно. - Уделите минуту?

  Я провела его на кухню, плотно закрыла дверь. Речь, конечно же, пойдет о Варе. Не хотелось бы, чтобы она услышала что-то лишнее и прибежала с разборками.

  - Что это? - Пока я наполняла чайник, Антон оглядел стол.

  - То, что с морковными ушками, - оливье, снеговички - эклеры, Микки-Маусы - котлеты, розочки - блины, черепашки - оладьи, а остальное, по-моему, узнать можно.

  - Вот как. А...

  - А то был рататуй. - Я проследила за его взглядом. - Садитесь. - Подала единственный не разрисованный фломастерами стул - тот, что "для гостей", а потому неприкосновенный. - Угощайтесь, Антон Витальевич. Девочки старались.

  Чай я сделала быстро. Подвинула к Антону большую чашку с горячим ароматным напитком, положила рядом салфетки и полотенце, и устроилась на табурете у окна.

  - У вас тут очень...

  - Мило? - подсказала я, усмехаясь.

  Кухня - моя тайная гордость, но следы детского творчества останутся в ней навеки.

  - Уютно. По-домашнему. - Антон грел руки и смотрел непривычно прямо. - Я хочу извиниться. Вы правы, Варя не лжет. Это я неправильно понял ситуацию, Валентина.