Машенька ищет Медведя - Лидия Сильвер
Звонит Виталина.
События прошедшей ночи каруселью мелькают в сознании, мешая сосредоточиться на звонке.
— Маш… — слышится из трубки растерянный голос завуча. — Мне некому больше позвонить… — Она переходит на плач, а мое сердце, словно стальные тиски сжимают. — Прости меня.
— Что происходит?
— Я… Мне кажется я теряю ребенка… — по спине ползет липкий холод, перед глазами все плывет. — Вадим в тюрьме, родных у меня нет.
— Ты в скорую звонила? — не замечаю, как перехожу на “ты”, но сейчас не до соблюдения субординации. Ночной срыв не в счет.
— Там какая-то авария на Нагибина, все машины там. Сказали добираться своим ходом.
— Адрес. Быстро, — вырывает Миша телефон из моих рук.
— Ты поедешь? — тихо подкрадывается сзади Лиза. Она тоже перестает мне “выкать”.
— Да.
— Ну и дура! — вскрикивает Лиза. — Она же разрушила твою семью!
Дура, согласна. Только никому не пожелаю того ужаса что переживает сейчас невеста моего бывшего мужа.
— Поехали, — раздается громовой голос майора. — Лиза, ты остаешься? — Миша надевает свою куртку и протягивает мне мое пальто.
— Нет, я с вами. Это шоу я ни за что не пропущу, — веселеет девушка. надевая куртку.
— Не стоит глумиться над ней. Ей и так плохо, — осаживает ее Миша.
— Нечего было портить нашей Маше жизнь, — ворчит Лиза, выходя в подъезд.
Это “нашей Маше” приятно режет слух. У меня теперь есть семья, и я молю Бога, чтобы все разрешилось наилучшим и безболезненным образом.
48. Машенька
Подойдя к обшарпанной двери квартиры, в которой живет Виталина, я робко жму в дверной звонок. Дверь нам открывает то ли женщина, то ли мужчина — настолько опухшее лицо и расплывшаяся фигура у этого человека, что не понятно. И прокуренным сиплым голосом презрительно выплевывает:
— Че надо?
— Виталина здесь живет?
— А вы кто такие?
— Друзья, — объявляет Миша и потеснив фигуру, протискивается внутрь квартиры, потянув меня за собой.
Квартира большая, просторная, с тремя спальнями. Только все портит спертый запах алкоголя и вонь сигарет.
Из кухни раздаются звуки застолья.
Да, она была права — воспитывать ребенка в таких условиях невозможно.
Пройдя по коридору, попадаем в комнату Виталины. Она лежит на боку в позе эмбриона, прижав ноги к животу.
— Вит, — зову ее.
Она открывает заплаканные красные глаза и устремляет безнадежный взгляд на нас с Мишей.
— Маша, — шепчет сухими губами.
— Идти можешь?
— Не знаю, — срывается на плач. — Мне кажется, если я встану, то… Он… Он умрет!
— Ох ты ж ё! — восклицает Миша, подходит к кровати и обращается к девушке: — Перевернись на спину, ноги прижми друг к другу. Давай!
Обомлевшая Виталина, кряхтя, послушно выполняет приказ.
Глядя на то, как аккуратно Миша берет на руки Виталину и несет к выходу, я не испытываю ревности. Давлю в себе сожаление о глупости, совершенной десять лет назад. Вадим, когда я была в такой же беде, просто вызвал мне такси. Я сама собиралась, ждала машину и ехала в больницу с дикой болью в животе. Может, если бы обо мне так позаботились, как о Виталине, я бы смогла сохранить ребенка?
— Сумка… У стены… Серая… Там вещи для больницы… — стонет Виталина.
Опустив голову замечаю нужное, и взяв в руки, направляюсь следом за Мишей.
Нет, все правильно. Моего ребенка не удалось спасти, но может так даже и лучше, как бы жестоко это ни звучало. Неизвестно, как бы сложилась моя жизнь, если бы я родила. Может Вадим все равно ушел бы от меня, оставив нас с ребенком одних. Я бы не встретила Мишу, не стала бы мачехой для Лизы. Они моя семья, а не та, что разрушена жестоким адюльтером.
На улице Лиза, оставшаяся ждать нас, открывает дверь машины, и Миша осторожно кладет Виталину на заднее сиденье. Лиза устраивается рядом, помогая Виталине положить голову на свои колени.
— Там пеленка в сумке, — кряхтит Виталина.
— Какая пеленка? — не догадывается Миша.
— Я обивку вымажу.
— Да хрен с ней, с обивкой! — психует Миша. — Ложись и дыши глубоко. Все будет хорошо, Вит. Прорвемся, — растерянно говорит и указывает мне кивком головы на переднее сиденье.
— Куда везти? В приемный покой? — спрашивает Миша, сев за руль.
— В перинатальный центр, — отвечает Виталина. — Там мой врач.
— Хорошо, — кивает Миша и заводит мотор. Ведет машину спокойно и уверенно. От этой невозмутимости становится спокойно и мне.
Наблюдаю за переживаниями Виталины и вспоминаю себя. Когда у меня среди ночи началось кровотечение, я разбудила Вадима. Он вызвал мне такси, вручил пачку салфеток и отправил в больницу. Я еще выслушивала гневную тираду таксиста о том, что я запачкала сиденье и ему теперь придется за свой счет делать химчистку. Общество не жалеет мам, даже будущих.
И сейчас Виталина через те же ужас и боль проходит сама. Любимого человека нет рядом, некому ее поддержать морально. Я молюсь о том, чтобы малыш выжил и с ним было все хорошо. Чтобы родился здоровеньким. Господи, пожалуйста. Прошу. Пусть это не мой ребенок, но он не виноват в наших разборках из-за квартиры. Я не смогу жить с этим чувством вины, ведь это я довела Виталину до нервного срыва. Из-за меня может погибнуть невинный ребенок. Господи, прости меня…
* * *
— Ну что там? — задают хором вопрос Миша и Лиза, ожидающие новостей в приемном покое, пока я помогла Виталине добраться до нужной палаты. Посторонних не впустили. Мне пришлось представиться ее сестрой.
— Врач осматривает ее. Сказал ожидать здесь. В любом случае, она останется в больнице под наблюдением. Сумку с вещами я отдала.
— И что ты будешь ждать? — спрашивает Лиза.
— Буду ждать, — обреченно вздыхаю я, присаживаясь на кушетку и складывая руки на коленях, как примерная ученица.
— Лизок, сгоняй за водичкой, — протягивает Миша дочери купюру, и она, кивнув, оставляет нас одних. Ну как одних… Снующие туда-сюда врачи и медсестры не в счёт, не слушают наш разговор.
— Я была здесь, — произношу после недолгой паузы.
— Ты…
— С угрозой выкидыша, — киваю. — Мой малыш тогда не выжил.
Миша берет мою руку, лежащую на коленях в свои ладони. Согревает их теплом своих рук. Так проникновенно смотрит мне в глаза.
— Как ты пережила это?
— Мы с Вадимом договорились не вспоминать. Будто ничего и не было.
— Ты к психологу ходила?
— Нет, Вадим не захотел, типа он не псих, да и мне нечего позволять ковыряться в своих мозгах, так он выразился.
— Придурок. Ничего, Виталина еще хлебнет с ним. Никакой заботы и ответственности за любимых.
— Я надеюсь, у них все будет хорошо, —
