Аликс де л’Эн - По ту сторону кровати

Ариана сверилась со списком. В нем осталось только одно имя, Жан-Батист Вриньо. Она сразу же вспомнила его мамашу: типичная дамочка из Везине, энергичная блондинка, повязывавшая голову на манер Девы Марии голубым платочком, благонамеренная до исступления. Любимым занятием блондинки было устраивать в дни рождения детей игры в церкви: кто найдет Иисуса Христа — получит десять баллов, кого-то из евангелистов — пять баллов, за каждого из остальных апостолов — по два балла. Эктор, который упорствовал в намерении отыскать «чипсы», имея в виду запасы не освященных облаток, возвращался с этих дней рождения с утешительным призом, как правило, одним и тем же — портретом Папы. Мари-Шарлотт Вриньо, урожденная Фланшар дю Пелаж, компенсировала свою не слишком христианскую досаду в связи с потерей дворянской частички усердным искуплением греха гордыни: за шесть лет брака она подарила своему нетитулованному мужу, суровому компьютерщику, страдавшему базедовой болезнью, пятерых мальчуганов.

Казалось, она удивлена звонком Арианы:

— Ах вот это кто! Послушайте, но вас ведь уже сколько месяцев не видно в школе! Должна сказать, что немножко беспокоюсь за ваших детей…

Ариана подавила желание заметить, что куда большая опасность для подрастающего поколения — пневмония, которую так легко подхватить в вымороженной церкви. Проглотила вертевшийся на языке ответ и, сделав реверанс, свернула на свое:

— Как это мило, Мари-Шарлотт! И именно по этому поводу я звоню вам, как и другим мамам из нашей школы, которых знаю лично. Думаю, вы часто видите моего мужа, когда встречаете детей после занятий?

— Ну да, почти каждый день. А что?

— Скажите, пожалуйста, как вам кажется, он выглядит нормально, с ним все порядке?

— Не понимаю, что вы под этим имеете в виду…

— К сожалению, Мари-Шарлотт, не могу сейчас подробнее, но если вы будете так любезны и постараетесь проявить бдительность, то, пожалуйста, заметив в Юго что-то не совсем обычное или непривычное, сообщите мне. Это будет для детей просто спасением! Заранее благодарю.

Она повесила трубку, чрезвычайно собой довольная.

Мари-Шарлотт — тридцатая. К тому же самая злоязычная из всех и сплетница каких мало! Уж эта-то сделает все возможное, чтобы пустить по школе слухи. И отныне целая толпа матерей направит на Юго инквизиторские взгляды, стоит ему появиться перед школой в 16.30. Такое обескуражит всякого, кто решил играть роль примерного папочки!

Гонсальво приглушил Амалию Родригес, до тех пор распевавшую «Affliao у consternaao» на полную мощь своего незаурядного голоса, и в знак неведения развел руками.

— Я не знать и не понимать, почему не прибывать плитка, мсье Марсиак! Дилабо должна был заказывать ее седьмого сентябрь, не понимай, но Дилабо отбыть в ремонт по куда-то провинция до бог ведать когда, его мобиль больше не отвечать, и я должна останавливаю свой работа, потому чего не могу их делай совсем.

Юго выругался так ужасно, что Луиза застыла с открытым ртом. Какой он стал странный, ее папочка, в последнее время! Все время поднимает руки к небу, вскрикивая «о! о! о!», как ее учительница Каролина, но ее учительница Каролина никогда не говорит потом «бляхуматьеговжопуиврот», а он… И от ее учительницы Каролины никогда так приятно не пахнет «после бритья», как от папочки, у учительницы Каролины другой запах. Когда Луиза увидела, что пришла бабуля, она так обрадовалась, что затеребила изо всех сил свои косички, дергая их в разные стороны. Бабуля ведь всегда знает, что делать, она обязательно поможет папе, и он больше не будет тянуть руки неизвестно куда. А за бабулей там кто? A-а, это месье Момо, он такой смешной, когда начинает с ней говорить, как этот тип из телевизора: медленно-премедленно, каждое слово выговорит, ни одного не пропустит. И глядит ей в глаза, будто она взрослая и жутко интересуется всякой скучищей. Ой, а позади этого смешного месье Момо — еще Софи. Софи — это мама подружки Алисы, она ужасно хорошенькая, и на ней всегда много бус. А юбки у нее, какие были у мамы раньше. Ну, все втроем они смогут рассмешить папу, это точно!

Ребенку мир всегда кажется лучше, чем он есть на самом деле. Когда святая троица в составе Лиз-Момо-Софи покинула дом 12 по улице Веселого Зяблика, у Юго было только одно желание — воздев руки еще повыше к непобеленному потолку сказать еще побольше слов…

Сначала он подумал, что заговор, который замыслила его жена, чтобы вернуть себе прежнюю жизнь, просто шутка. И, представив себе ужин заговорщиков в «Пухлой индюшке», начал было дико хохотать. Но нет, троица была вполне серьезна. Ариана, в которой он всегда видел предрасположенность к помешательству, теперь сошла с ума окончательно. Она совершенно безумна. Впору запереть ее в палате с табличкой на двери «Опасность! Не влезай — убьет!». Юго сразу же припомнились все странности, которые обрушились на него с начала учебного года: школьные мамаши, которые принимались едва ли не креститься, стоило ему подойти поближе к их кружку; автоответчик на мобильном телефоне Дилабо, повторявший при каждом звонке: «Я отбыл на неопределенный срок, но кто умеет ждать, тот своего дождется»; Гудрун, чей уровень знаний во французском за неделю так сильно понизился, что она не могла понять даже самых простых поручений типа «напустить воду в ванну для детей» или «сходить в булочную»; Пьеро, который внезапно заговорил будто он Сильвестр Сталлоне. Как она могла? Впрочем, изумление быстро истощилось, его сменил гнев. Так поступить с ним, самым милым, самым услужливым, всегда готовым пригреть и утешить, с ним, не сходящим с пути истинного! Ничего себе отблагодарила женушка своего Юго! Какая низость: предложить самым близким из близких нанести ему удар в спину! Ему, такому хорошему…

Юго, чистота и невинность которого не могли снести подобного коварства жены, не в силах был остановиться, и Лиз кинулась его утешать:

— Не надо так мрачно смотреть на вещи, мой дорогой! Ариана, может, придумала не лучший способ, но она ведь ясно сказала этим, что любит вас, что беспокоится за вас и хочет, чтобы вы стали прежним… Вы же видите, в последнее время бедняжке трудно бывает выразить свои чувства, она просто не нашла нужных слов!

Нет, Юго было не утешить, он отозвался с горечью:

— Зато она очень удачно нашла слова, чтобы смешать меня с дерьмом в глазах шести человек, в том числе моей правой руки и моего лучшего друга!

— Но ведь это только потому так получилось, что ей больше не удается поговорить по душам с вами! Черт побери! Вы разве не замечаете, что Ариана превратилась в мужчину?! А влюбленные мужчины обычно немеют. Вспомните, как вы сделали ей предложение факсом десять лет назад! Предложение руки и сердца — факсом, подумать только! Вот что, Юго, «эксперимент Марсиак» должен был продлиться до 31 декабря, но незачем ждать три месяца, тут нельзя мешкать, ваш спор давно разрешен, посмотрите на себя самого, когда говорите: «Мне кажется, никто в доме не понимает, сколько я делаю за день!» — так могла бы сказать я, или Софи, или любая из ваших клиенток… Вы — женщина, мой бедный Юго, но вы — мужественная женщина, я таких люблю.