Большое сердце маленького воина (СИ) - Парнищева Татьяна
Она была очарована коврами, сплошь покрывавшими дворец испанского монарха.
Видя её заинтересованность, тот был столь любезен, что показал Гертруде ткацкие станки, на которых делались ковры. Рассказал, какая шерсть лучше для них подходит.
И Гертруда загорелась новой идеей.
Почти всё сырьё, добываемое в Белых Лилиях, шло на продажу. Для себя оставлялась лишь малая часть на личные нужды.
Вот если бы они тоже стали делать ковры и разные вязаные вещи, а затем продавать! Такой товар стоит на порядок дороже. Значит, они могли бы получать двойную прибыль. А на вырученные деньги закупить ещё овец…
… «Кажется, меня понесло, как когда-то Артура и Эдгара» одёргивала она себя и понимала, — между ними есть разница. Те двое стремились к собственному обогащению и власти. Она мечтает о процветании всего королевства, в котором не будет нищих и бродяг. Каждый желающий сможет получить работу, крышу над головой и очаг с горячей похлёбкой на ужин.
… На обратном пути к дому вокруг стоял такой густой туман, что невозможно было разглядеть родного берега, пока их судно почти не причалило к нему.
В ноябре на островах Северного моря наступает период дождей.
Каждый новый день муссоны приносят с Атлантики грозовые тучи, спускающиеся до самой земли.
Настолько плотные, что солнечным лучам приходится с трудом пробиваться через их завесу.
Кругом было промозгло и неуютно: на берегу, в саду, в самом дворце.
Праздник по случаю окончания сезона стрижки был запланирован после возвращения Гертруды от испанского короля.
Она осталась верной себе, по-прежнему не любила пирушки и многолюдность.
Но её долг — порадовать и поблагодарить свой народ за проделанную работу.
Как и при славном Генрихе, гуляние было всеобщим. На него были приглашены жители всего королевства.
Для этих целей была задействована главная дворцовая площадь.
Вечерний холод заглушали кострами и виски с многолетней выдержкой, вывозимое в тёмных дубовых бочонках проворно сновавшей среди толпы прислугой.
На огромных вертелах жарили молочных поросят и баранов. Повсюду стояли столы с едой и кружками, наполненными элем и виски.
Народ ел, пил, веселился. Звучала музыка и отовсюду разносились тосты в честь щедрой и заботливой королевы.
Ради приличия Гертруда, скрепя сердце, поприсутствовала в самом начале торжества. Потом незаметно улизнула.
Заглянула на пруд, по детской привычке стянув немного хлеба со стола для своих подопечных. В королевском пруду жила целая стая чёрных лебедей. Их было так много, что утки, которые с ними соседствовали, понемногу стали горевать и чувствовать себя ущемлёнными рядом с нахальными и величественными птицами.
Посидев у воды и продрогнув от вечерней прохлады, она отправилась в свою комнату.
Никого не хотелось видеть.
Она позволила себе в тот вечер немного отдохнуть. Никаких бумаг и книг.
Завтра будет новый день, и она с новыми силами приступит к своим обязанностям.
А сегодня она просто побудет одна.
Присев перед зеркалом, взяла в руки расчёску, распустила волосы и задумчиво стала водить ею по длинным чёрным прядям.
Она снова вспоминала…
Как здорово, что на свете есть люди, которые появились в её жизни, внесли в неё свою лепту и продолжают жить дальше. И пусть сейчас они не рядом, она может просто радоваться, что у них всё хорошо.
Эдвин, которого она смогла, наконец-то простить за его малодушие.
Он всегда был слабохарактерным, просто Гертруда закрывала на это глаза. В их союзе именно она была сильной. Возможно, если бы Генрих не надоумил племянника, Эдвин никогда бы не решился сделать ей предложение.
А когда Генриха не стало, муж стал пропадать на охотах, пытаясь уйти от свалившихся на дворец проблем. Он был так занят собственным горем, что не замечал, насколько одиноко и плохо было тогда его супруге.
И он не вернулся за ней во дворец после захвата власти Артуром. Не попытался вытащить её из лап непрошенного соперника. Да, это было небезопасно, и он слишком рисковал бы собственной жизнью. Гертруда и тогда нашла оправдания его слабости. Но в душе понимала: после всего, когда Артура повергнут, и они снова окажутся вместе, какого это будет — очутиться наедине друг с другом? Какими глазами он будет смотреть на жену после подобного предательства?
Но все минусы с лихвой окупались одним плюсом. Аделью. Вот кто был истинной причиной её радости и смысла жизни. Ради появления дочери на свет можно смириться с неудачным браком. И простить. Теперь каждый из них живёт своей жизнью.
Отец Иосиф говорит, что Эдвин очень счастлив в своём умиротворении и даже научился готовить еду для братьев. Правда, не все, отведав его кулинарных шедевров, перешли в разряд поклонников его поварских талантов. И всё же, она может только радоваться, что человек нашёл своё предназначение.
Бруно, который стал её другом и полюбил её, как мужчина может полюбить женщину. Пусть у него всё будет хорошо с той рыженькой Мартой. Она-то уж точно влюблена в него без памяти, как кошка.
Марта, мать Бруно. Её иногда покидает рассудок, но за этой добрейшей женщиной есть кому приглядывать. Она много потеряла, но у неё есть семья. Она не одинока.
Фрэнк.
Гертруда знала, что он предал её. И простила. Он хотел спасти сына; как отца, его можно понять.
И всё же сын не избежал отправки на остров Смерти. К счастью, он выжил.
В тот день, когда тот вернулся домой, к Гертруде пришёл садовник. Он покаялся ей во всём, попросил прощения. В знак того, что больше не сердится, королева позволила сыну Фрэнка устроиться конюхом на королевские конюшни и с благодарностью приняла испечённую женой садовника ароматную шарлотку.
Епископ.
Однажды она задала ему давно мучивший её вопрос. Почему он много лет назад оставил высокий пост при аббатстве и перешёл в скромный мужской монастырь?
Он долго не отвечал ей. Потом внезапно раскрыл перед ней душу, и Гертруда была ошеломлена его признанием.
— У тебя глаза точь-в-точь, как у матери, — неожиданно сказал он тогда.
Гертруда удивилась. Зачем епископу столько времени помнить цвет глаз её покойной матушки?
— Она была чудесной женщиной, твоя мать… потеряв супруга, первое время почернела от горя. Я встретил её в аббатстве, куда она вместе с другими придворными приехала на службу. Горе подкосило её. Но глаза… в них был свет, почти погасший, еле уловимый. И всё же он был. Она не сломилась, не обозлилась на весь мир. Ходила за раненными, когда носила тебя под сердцем. Их было много после той войны с Бесстрашными Рыцарями. Я был покорён её кротостью и красотой. Но не смел ей вэтом признаться. Она скорбела по твоему отцу, а я занимал сан, не позволяющий мне заводить семью. Всё, что я мог себе позволить, — стать твоим крёстным, когда ты появилась на свет.
— Вы любили мою мать?! — ахнула Гертруда.
Так вот почему он столько лет заботился о Гертруде… она была для него напоминанием о матери.
— Мужской монастырь стал моим убежищем от опасных мыслей, в нём я нашёл спасительное утешение и долгое время не появлялся во дворце, чтобы не столкнуться с Эльзой. А потом узнал страшную новость, — она погибла…
Его голос дрогнул. Гертруда смотрела и не могла поверить: их славный, сильный духом, епископ; всегда и везде готовый поддержать любого страждущего, плачет.
— Святой отец! — она подошла и с нежностью обняла епископа.
— В твоих глазах тоже этот свет. Ты не растеряла его после предательств и потерь. Ты очень смелая и добрая. Истинная королева Белых Лилий.
Осви.
Постепенно воспоминания о нём стали выгорать из её памяти, как выцветает и желтеет буйная листва на деревьях с приходом осенних холодов.
Но иногда перед её мысленным взором появлялись синие насмешливые глаза, что причиняло несказанную щемящую боль её израненному сердцу. Она устало гнала от себя прочь всё, что могло напомнить о нём.
Она почти о нём не думает, почти не вспоминает. Если бы не это «почти…»
