Иллюзия счастья - Наталья Евгеньевна Шагаева
– Вот так, киска. Сейчас ты невероятно красива и грациозна, – наклоняется, играет языком с моим сосками, кусает их, тут же всасывая в рот. Отстраняется, падает на подушки.
– Давай киска, двигайся. Трахни меня в этой красивой позе, – хватает за бедра, вновь начинает движения, вынуждая догнать его в этом бешеном ритме. – Ты даже не представляешь, как в тебе хорошо, – сам задыхается, ловит меня за талию, когда я теряю равновесие из-за связанных рук. – Давай, киска, быстрее, сильнее, в бешеном ритме, – двигаюсь так, как он просит, слышу характерный хлюпающий звук при каждом толчке. Хочется вновь кончить, потому что это невыносимо горячо, сексуально, развратно, порочно и очень сладко. Сама себя не узнаю, но мне все это дико нравится, я теряю стыд и скромность, чувствуя себя в этот момент действительно настоящей, эротичной и безумно желанной. Я уже так близка к очередному взрыву, не могу сдерживаться, стону в полный голос, в изнеможении закатывая глаза.
– Как меня зовут? – вдруг спрашивает он. А я не понимаю, чего он хочет, потому что жар уже расползается по всему телу, и я на грани очередного пика. – Кричи мое имя! – требует он.
– Андреееей! Ан…дрей…, – кричу, задыхаясь, не прекращая движения, а он вновь берет инициативу на себя, впивается в мои бедра до синяков, насаживает меня на свой член еще жестче, до сладкой, тягучей боли внизу живота. И вот, наступает момент, когда мне настолько хорошо, что все становится слишком. Слишком невыносимо, слишком запредельно. И я взрываюсь в очередной раз. Громко кричу его имя, сжимаю его член мышцами лона, бьюсь словно агонии. Слышу сквозь шум в ушах, как Андрей после очередного сокрушительного толчка, с хриплым стоном кончает глубоко внутри меня. Не могу больше держаться, падаю обессилено на его мокрую от пота грудь. И все. Меня нет. Кажется, я полностью растворилась в этом мужчине, сливаясь с ним воедино.
***
Прага не оставляет меня равнодушной. Это действительно город-сказка, притягивающий своей необычностью и романтичностью. Карлов мост, лежащий через реку Влтава, кажется мне самым красивым местом в мире. Мы гуляем на туристических ярмарках, приобретая там всякие безделушки, красивый фарфор, свечи, натуральную косметику. Внимание Андрея привлекает лавка с красивыми куклами-марионетками, и он покупает невероятно красивую куклу для Мышки. Не могу сдержать чувств, вся магия и очарование этого города тут же испаряется, как только я понимаю, как соскучилась по дочери. Забираю у Андрея куклу, прижимаю ее к себе, прошу вернуться в отель. Богатырев долго изучает меня, хмурится. Молча берет за руку и ведет в сторону такси.
Мне нужно быть сильной, но я не могу без дочери. Сердце разрывается от тоски. Я еще никогда так надолго не расставалась с ней. Садясь в такси, быстро отворачиваюсь к окну, чтобы скрыть от Андрея непрошеные слезы, которые предательски льются сами собой. Пытаюсь сдержаться, зажмуриваюсь, глубоко дышу, но ничего не помогает. На душе, словно камень лежит и давит на грудь. Сжимаю куклу, будто она свяжет меня с моей маленькой девочкой.
– Виктория? – зовет меня Андрей. Не оборачиваюсь, качаю головой, не в силах произнести ни слова, боясь зарыдать в голос. – Посмотри на меня, – просит он, но в этот раз я не в силах подчиниться. Ну, зачем ему моя тоска? Он хочет, чтобы я была сильной и уверенной, а я плачу как ребенок, прижимая к себе куклу. Андрей сам берет меня за подбородок, разворачивает к себе, – а я глаза закрываю, как будто если я не посмотрю на него, он не увидит моих слез. – Вика, что случилось? – так нежно и обеспокоенно спрашивает он.
– Ничего. Просто…, – всхлипываю, мотаю головой, не желая грузить его ненужной для него информацией. – Не обращай внимание. Дай мне пять минут, и я приду в себя.
– Нет. Так не пойдет, – обхватывает мое лицо, стирает большими пальцами мои слезы с щек. – Ты скучаешь по дочери? – молча киваю головой, так и не открыв глаза. – Иди сюда, – тянет меня на себя, прижимает мое мокрое лицо к своей груди. Утыкаюсь в его мягкий серый свитер, заливая его беззвучными слезами. Чувствую, как Андрей зарывается в мои волосы, гладит их, перебирая пряди, наклоняется, целует, глубоко вдыхая, и мне становится немного легче. – Если ты мне расскажешь немного о своей дочери, я обещаю завтра, по прилету, отвезти тебя к ней. Поднимаю голову, заглядываю в черные глаза, который сейчас невероятно теплые.
– Зачем? – не понимаю я.
– Что зачем?
– Зачем тебе рассказывать о Мышке? Тебе будет не интересно.
– Если я прошу, значит мне интересно, – улыбаюсь сквозь слезы, с радостью рассказывая о своей малышке, моей маленькой звездочке.
***
Как и обещал, Андрей на следующий день отвез меня к дочке. Ехали мы долго, петляя кругами, для того чтобы охрана Андрея, ехавшая за нами, убедилась что нас не преследуют и не следят. Я уже ничему не удивляюсь, понимая, что от Эдуарда можно ожидать всего. Он или его люди действительно могли следить за мной, чтобы узнать, где находится Мила.
Всю дорогу я с трепетом предвкушала встречу с дочерью и везла ей куклу, купленную Андреем. А Богатырев в это время разговаривал по громкой связи со своими замами, секретарями и еще с кучей людей, устраивая рабочую конференцию прямо в машине. Я поняла, насколько он умен, и как профессионально руководит людьми и своей компанией. И все беспрекословно слушают его, не смея перечить, И в этот момент вспоминала своего отца. Он был таким же. Весь в работе, всегда и везде, не останавливаясь ни на минуту. Его точно также боялись и уважали. И я все больше убеждалась, что правильно сделала, согласившись на эту сделку с Андреем. Если у нас все получится, то Богатырев станет достойным руководителем компании отца.
Я не знала, что со мной происходит, но последние пару дней меня эмоционально кидало из крайности в крайность, в один момент я была убеждена, что у меня все будет хорошо, и непоколебимо в это верила. В другой момент мне казалось, что все это зря. Эдуард не зря продумывал этот план семь лет, чтобы взять и вот так просто сдаться. Он будет бороться до последнего. А я словно кукла, вот эта марионетка. Меня всю жизнь дергали за веревочки, управляя мной и моими чувствами, словно я не живая.
Мы, наконец, подъезжаем к большому загородному дому, словно крепость окруженному огромным забором. Ворота разъезжаются, мы въезжаем на немаленькую территорию со своим внутренним
