Элайн Кофман - Лишь небеса знают

— Ты редко пьешь, — пожав плечами, сказала Элизабет.

— Тогда я поклянусь сделать все, что ты захочешь.

— В таком случае перестань делать из себя посмешище.

— Ладно. — Он кивнул и, улыбнувшись, добавил: — Но если ты не хочешь, чтобы надо мной потешался весь Нантакет, скажи «да!»

— А может, ты действительно пьян? — спросила она, присматриваясь.

— Нет, конечно, нет.

— Оставь меня в покое, Тэвис. Я бы ни за что не стала выходить за тебя замуж.

— А тебе и не надо. Мы же и так женаты.

— Я имела в виду, если бы мне пришлось снова решать.

Она повернулась и, не оборачиваясь, решительно двинулась дальше.

Тэвис, прихрамывая, бросился за ней и схватил за руку.

— Оставь меня, — повторила она, а затем, повернувшись, приложила к его груди обе ладони и с силой толкнула.

Он покачнулся, потерял равновесие и упал на бок. Элизабет, быстро юркнув в толпу, скрылась из вида.

Натэниел протянул Тэвису руку, помогая подняться.

— Почему ты не сказал ей того, что она хочет услышать?

— А что это?

— Что ты любишь ее. Именно это хочет услышать каждая женщина.

— Люблю?

Совет приятеля озадачил его. Если бы кто-то объяснил ему, что такое любовь! Неужели она на самом деле хотела услышать именно это? Он, конечно, был привязан к родителям, но называлось ли это чувство любовью? Он посвятил свою жизнь строительству кораблей, но была ли это любовь? Элизабет влекла его больше всех остальных женщин, но любил ли он ее?

Тэвис не знал. Он грустно покачал головой, не понимая, почему именно ему не дано этого знать.

— Слушай, — с досадой глядя на Натэниела, продолжал Тэвис, — почему бы тебе не повоспитывать кого-нибудь другого? Я хочу побыть один. И вообще, не суй нос не в свое дело.

— Ладно, — согласился Натэниел. — Страдай в одиночестве. Хотя, по-моему, все это чепуха. Неужели тебе неясно, что ты любишь ее.

— Натан, — с угрозой в голосе произнес Тэвис, — я тебя предупреждал, чтобы ты не вмешивался…

— Хорошо, хорошо, — Натэниел поднял руки кверху и отступил, — я вижу, что тебе не до шуток, дружище, хотя ты и валяешь дурака.

Начался дождь, теплый весенний дождь, который проходит так же внезапно, как начинается. Элизабет быстро шла по городу, торопясь забрать Вилли из дома Тэвиса. Она не думала о том, где они проведут два дня до отъезда, она только хотела успеть забрать его у миссис Чэдуик до того, как появится Тэвис. Обо всем остальном она подумает после.

Через пять минут она постучала в дверь. Миссис Чэдуик не ответила. Она снова постучала. Ответа не последовало. Когда она собралась стучать в третий раз, голос за ее спиной произнес:

— Погодите, я вам сейчас открою своим ключом.

— Я не нуждаюсь в вашей помощи, — сказала она, чувствуя, что изнемогает от усталости. — Я пришла, чтобы забрать Вилли.

— Я знаю, — он распахнул дверь, — но, как видите, их нету.

— В таком случае я соберу пока вещи Вилли. Остров маленький. Далеко они уйти не могли.

В доме было сумрачно и прохладно. Элизабет поплотнее завернулась в накидку. Никогда еще не ощущала она такой тоски и тревоги.

— Элизабет, я умоляю тебя не делать этого. Умоляю — останься.

Посмотрев ему прямо в глаза, она спросила:

— Ты любишь меня, Тэвис?

В ее взгляде он разглядел гордость, страх, отчаянье. Словно не одно, а несколько лиц промелькнули перед ним — лицо ребенка, девушки, женщины, матери. Он вспомнил, как она уронила к его ногам подкладную грудь, вспомнил, как они плыли вдвоем на ее шлюпе, вспомнил, как уехал, оставив молодую жену в ночь после свадьбы, вспомнил, как приехал и узнал, что она родила ему сына. Он вспомнил о многих утратах, которые постигли ее и его, и понял, что приумножит их, если не сумеет сказать «да».

— Люблю ли я тебя? Как перед Богом отвечаю, что не знаю этого, Элизабет. Я не убежден, что знаю, что такое любовь.

Тэвис увидел, как погасли ее глаза. У него остался последний шанс, один-единственный шанс, и он решил попробовать.

— Я только знаю, — продолжал он, — что мысли о тебе согревают меня, а когда тебя нет — мне холодно. Меня восхищает твоя сила, верность, честность. Я помню, как увидел тебя впервые, кажется десятилетней. Ты шла по пристани с дедом, когда я сходил с корабля с Ником. В тебе уже было тогда что-то, что привлекло меня. Иначе я бы не запомнил этого дня. — Элизабет молчала, и он заговорил снова. — Я помню и многое другое. Помню, как ты стала моей и как после недели, проведенной с тобой, я не мог быть ни с одной женщиной, — годы, которые я провел вдали от тебя, я жил как монах. Когда я думаю о том, что проведу остаток жизни возле тебя, на мою душу проливается солнечный свет, тогда как мысль о том, что тебя не будет рядом, повергает меня во мрак. Бодрствуя, я думаю о тебе, а когда сплю, ты мне снишься. Чувства переполняют меня, но я не могу облечь их в слова. Если ты уйдешь, я не буду свободным, потому что ты проникла в мое сердце и вернешься ко мне в мечтах. — Он приблизился к ней и взял ее за руки. — Если все то, о чем я сказал, — любовь, значит, я тебя люблю. Поделись со мной своим безумием и огнем, силой и любовью, дитя страсти, мать моего ребенка, покорись мне.

Элизабет смотрела на Тэвиса, не понимая, почему она хотела уйти от него. Все вдруг стало ей безразлично, кроме того, что он существует. Главное — видеть его, открывая глаза по утрам и засыпая.

— Неужели ты так и не поняла, чего я добиваюсь? — услышала она. — Я хочу, чтобы ты была со мной всегда. Хочу, чтобы ты была матерью моего… — Он запнулся, подумав, что у них уже есть ребенок. — Моих детей.

— Интересно, сколько их у тебя? — спросила она, отбирая у него руки и прищуриваясь.

— Один… пока, — он рассмеялся, обнял ее и покрыл поцелуями ее лицо, шею, — иди ко мне, Лиззи. Я хотел бы поскорее начать трудиться над следующим.

Элизабет закрыла глаза, думая о том, что она наконец-то там, где ей хотелось быть всегда: с мужчиной, о котором она мечтала, у себя дома, в своем крошечном раю.

Очнувшись, она оглядела небольшую комнату — персидский ковер на полу, голландские часы на каминной полке, чайник, окно с малиновыми шторами, мир за которыми после дождя снова стал солнечным и веселым. Ощущение покоя переполнило ее оттого, что ее обнимали руки любимого. Мимо дома по булыжной мостовой прогрохотала повозка. Над мокрыми, серыми, словно квакерские чепцы, крышами поднимались тонкие струйки дыма, а высоко в небе загорелась веселая радуга — знак того, что еще многое произойдет в их жизни.

Что именно? …Знает только Небо.

Эпилог

Уже несколько часов провела Элизабет в муках, давая жизнь шестому сыну. Тэвис, конечно же, не сомневался, что это будет именно сын, потому что Элизабет не родила ему до сих пор ни одной дочки.