Все жизни в свитке бытия - Людмила Салагаева
– Ирма?! Подслушиваешь? Правильно! Тебя это тоже касается, заходи!
Он внес маленькую опешившую сотрудницу и посадил на стол.
– Совещание считаю открытым. Буду краток, как никогда.
Облюбовавший меня хаос вынудил поменять тактику проживания. Стыдно воевать с женщинами, когда для спасения людей нужны опытные хирурги. То, что я скажу, очень большой секрет, но я вам полностью доверяю. Можете, Ирма, занять свое место на стуле. Два месяца меня не будет, я еду на войну, оперировать, в госпиталь на Украине.
Ирма вытянулась на стуле, на лице застыл маленький ужас. Множество слов теснились в горле, образовав плотину, через которую не смогло бы прорваться даже местоимение. Саныч по-отечески опустил ей на плечо веснушчатую руку. Ирма слегка обмякла и поникла.
– Для всех – я в отпуске. Вы будете получать вашу обычную зарплату и хранить тайну. Закончите все назначенные процедуры, сдадите отчёт. На самолётах не должно быть ни одной пылинки! – Ирма – с Вас, если вернусь, за всё спрошу. Ну, а не вернусь, есть судья и построже. Алевтине на все вопросы один ответ – в отпуске. В сейфе телефон человека, которым можете воспользоваться только в крайнем случае.
…Вначале звонки поступали каждый день. Потом реже и реже. Саныч всё шутил и смешил Ирму и Нелли. За неделю до окончания срока по контракту, его телефон замолк. Тогда же позвонил человек с оставленного номера и сообщил, что Саныч попал под обстрел. Ранен.
Ирма побледнела, сцепила сильно дрожащие руки. Через несколько секунд, Нелли поднесла ей под нос ватку с нашатырным спиртом и привела в чувство. Обнявшись, они обе заплакали и долго разговаривали. Вместе отправились в "Женское здоровье", где работала Алевтина. Она была в отпуске, в туристической поездке.
Нелли, выправив документы у того же безымянного знакомого и, оставив сынишку маме, уехала ухаживать за Санычем.
Чашка кофе и не только.
Каждый дорожит тем, что любит. У иного таких драгоценностей – как в ювелирной лавке, а у других телик один. Но любимое блюдо или напиток – тут от мала до велика все имеют предпочтения. Привередливая женщина, начальник экологического отдела иностранной фирмы Елена Борисовна любила кофе.
Ей сорок лет. Заметная деталь внешности, не модная в нынешнее время – длинная шея. Выглядит хорошо. Лучше не знать, сколько на это «хорошо» уходит сил, денег и здоровья! Карьерная устойчивость требует тонкого баланса. Молодые барышни рядом вьются, в затылок дышат, так и норовят… помощь предложить. А босс поощряет: «Здоровая конкуренция на пользу делу». Какая там польза… Отчёты не умеют толково составить.
Ещё недавно была у начальницы семейная жизнь. Плескалась от половодья до засухи, пока однажды не иссякла. Муж, не дождавшись продолжения рода, нырнул в другую реку. Елена Борисовна удар выдержала. Вездесущие, насквозь смотрящие коллеги, сплочённые наездами хищных комиссий, спаянные в одно целое корпоративами, семинарами, тимбилдингами, тренингами, не смогли промониторить начальницу. И до сих пор оставались в неведении.
Оглушённая разводом, разделом и разъездом, помнящая боль каждого дня, как бормашину в зубе без обезболивания, железная женщина поставила мысленно крест на личной жизни. Даже фантазий на тему любви и случайной встречи боялась и прогоняла спасительным «Отче наш». Образовавшуюся пустоту тотчас заполняла работой, а ненужные теперь праздничные и другие окна пыталась закрыть поездками, шопингами, полезными для оставленных дам.
Осуществила давнюю мечту – отправилась в Италию посмотреть на боттичеллевскую «Венеру» – Симонетту Веспуччи. Пока стояла в очереди в Галерею Уффици, думала о ней. Всего двадцать два года прожила бедняжка. Зато как! Её обожал молодой муж и провозгласил дамой сердца управитель Джулиано Медичи, носила на руках вся Флоренция. Боттичелли, тоже, наверно, без ума влюблённый, приписал ей черты других красавиц, которые его окружали. С такими козырями можно и в бессмертные. Хотя есть свидетельства, что сильно польстил Симонетте художник, да и любовник в ослеплении мог навязать подданным своё отношение. Настоящей же причиной обожания современники называли душевную притягательность, которую она излучала.
Елена Борисовна не заметила, как взревновала Симонетту к посмертной славе. Втайне она считала себя в чём-то похожей на златовласую, с длинной шеей обольстительницу. Только вот у Елены Борисовны, вполне достойной, не было в тот момент ничего, что тешит самолюбие женщины.
Она остановилась перед картиной. Всмотрелась, последовала за взглядом Венеры. Сделала короткий шажок, чтобы получше разглядеть деталь, но внезапный, охвативший всё тело восторг, а может, воспрянувшая душа, повелели умалить себя, опуститься на колени, затрепетать. Перед ней стояла живая Симонетта. Какие-то люди бережно подняли её, залитую слезами и шепчущую нечленораздельное, повели к выходу.
На воздухе, рядом с уличными художниками, пришла в себя. В голове было пусто и светло, а от гортани до солнечного сплетения всё постанывало от распирающего чувства любви неизвестно к кому.
Такое бывает, когда под щедрым солнцем наполнившаяся талым снегом река не может вместить всех вод, и льды взламываются и громоздятся. Угнездившееся чувство непонятного свойства приходилось пока скрывать. Странное оно такое: поламывает, поднывает, не к месту слёзы вызывает. Иногда душевная тихая мелодия зазвучит непонятно откуда. Очень чувствительная стала. Привычные радости померкли, потеряли привлекательность.
Дома остаток отпуска решила истоптать в магазинах – понадобилось кое-что прикупить. Кошмар кошмарский эта дресс-кодовая униформа. Ну не любит она обтягивающее-утягивающее, тесненькое, добротненькое, брендовое, одинаковое. Однако куда ж денешься!
Покупки изнурили настолько, что нагрубила по телефону матери, после чего, как школьница, стыдливо сбегала за сигаретами и, накурившись, маялась головной болью. Лишний раз убедилась: хождение по магазинам вредно для здоровья.
С мамой тоже вопрос непростой. Было время, когда материнский подвиг спас семью от катастрофы. Перестроечный разор унёс раньше времени из жизни отца – мелкого предпринимателя, уготовив ему обширный инфаркт. Вдова с десятиклассницей дочерью оказалась буквально без гроша в кармане. За работу медсестре к тому времени не платили полгода. Страх погнал женщину искать прокормление в неизвестном направлении. Пригодилась способность рифмовать, забавлять байками и прибаутками. Смешанные, как в салате, качества, приправленные желанием заражать людей весельем, выкуклили в родительнице тамаду. Новое занятие стало неплохим источником денег. Пять лет учёбы дочери были оплачены веселящимися женихами и невестами.
Шутовская популярность матери смущала Елену Борисовну. И она, как только стала начальницей отдела, просила мать уйти на отдых. Однако та и слушать не хотела. Ежедневное участие в празднике, обещающем нескончаемое счастье, сделало её зависимой. Очередные переговоры закончились и на этот раз победой тамады.
После перемирия и справедливых советов почистить берлогу, устыжённая дочь решила заняться домом. Заодно можно было проверить, годится ли
