Надежда на свободу - Венера Солнечная
Я все так же не готова мириться с такой позицией. И по-прежнему не могу до конца простить все его поступки.
Ну почему он такой придурок? Почему он не оказался милым парнем, с которым мы жили бы долго и счастливо?
Я все так же стою посреди комнаты без окон и понимаю, что мое молчание затянулось и немного пугает собравшихся.
– Нойс, не переживай. Все будет хорошо. А сейчас мы можем идти? Я бы хотела еще немного поспать и не в этой тюрьме, – с мольбой в голосе обращаюсь к встревоженному другу.
Нойс несколько раз вздыхает сначала смотрит на меня, потом на папу, потом снова на меня.
– И где же ты собираешься спать? – негромко спрашивает он.
– У папы, – отвечаю с легкой улыбкой.
Папа слегка кивает.
– Ну хорошо, – нехотя соглашается доктор и открывает перед нами дверь. – Но завтра вне зависимости, как пройдет слушание, ты должна в шесть вечера прийти ко мне. Я взял у тебя анализы, завтра они будут готовы. И нам надо поговорить о… – Нойс запинается, подбирая слова, – о тех трех днях, – он пристально смотрит на меня в надежде, что я поняла его намек, но я не понимаю.
Нойс вздыхает, подбирается и выдает:
– Я об твоем цикле. Возможно вчера ты потеряла контроль опять из-за этого.
– Хорошо, – смущенно бросаю я и опускаю глаза.
Блин! Я совсем об этом забыла.
Папа поднимается со стула, жмет Нойсу руку, благодарит за все, и схватив меня за локоть, тащит за собой, пока кто-то не передумал. Я с удовольствие бегу за ним. Мечтаю о душе и мягкой подушке. Надо успеть поспать, пока действуют обезболивающие, и не болит голова. Наша небольшая драка не прошла бесследно.
Оказавшись на ночной холодной улице папа обнимает меня за плечи, и мы неторопливо идем к его с Джейлом дому в полной тишине.
Дом совершенно пустой, так же как и наш с Итаном, я сразу это почувствовала. Надеюсь они с Джейлом не убивают сейчас друг друга.
Когда папа провожает меня в свою комнату, я все же решаюсь немного поговорить с ним.
– Пап, не надо так переживать и винить себя, – негромко начинаю я. Папа замирает, но не спешит поднимать на меня глаза.
– Я все время чувствую, как тебя пожирает чувство вины. Но это не твоя вина, – я касаюсь его руки, чтобы он посмотрел на меня.
Отец поднимает глаза и легонько кивает.
– Кайла, ложись спать. Тебе нужен отдых, – устало говорит он, прикасаясь к моей щеке своей теплой ладонью.
– Все будет хорошо, – продолжаю свою попытку хоть немного успокоить душу своего отца. – Мы завтра же помиримся. Скорее всего у меня и правда гормоны расшалились, – я слабо улыбаюсь, и папа улыбается в ответ. Целует меня в лоб и выходит из комнаты.
Я направилась в душ. Отражение в зеркале повергло меня в ужас. Белая прядь волос стала в два, а то и в три раза больше. Даже несколько ресниц на правом глазу стали ярко белые. Как же так? Я немного прислушиваюсь к своим ощущениям, нахожу связь и негромко ахая. Она снова надорвана. Как я могла не заметить этого? И к моему удивлению меня это пугает, и не только потому что я переживаю за маму и папу, а и потому что на самом деле не хочу ее разрыва. Это знание как лавина накатывает на меня, сбивая с ног и перемешивая все внутри. То, что я чувствую к Итану – это уже не просто связь или привычка. Он становится мне дорог.
Я встряхиваю головой. Такого не может быть!
Единственный человек, которого я по-настоящему ненавидела, стал мне дорог. Да я какая-то извращенка. Это точно стокгольмский синдром во всей красе.
Я погружаюсь в воспоминания о последних трех неделях. Пусть все, кроме невероятного секса, было каким-то скованным, но мы смогли создать какой-то свой мир. Или это мне только кажется, только мои розовые девчачье фантазии?
Изначально планировался быстрый горячий душ и постель, но запекшаяся в волосах кровь не оставила мне выбора, нужно срочно тщательно смыть с себя этот безумный день.
Закончив с телом и волосами, наконец подхожу к кровати, но меня привлекает негромкий разговор внизу. Я сразу же узнаю Джейла. Перекинувшись с моим отцом парой фраз, я слышу, как он тяжелыми шагами поднимается по лестнице. А дальше я не думаю просто делаю то, что хочу, что сделала бы, если не было последних четырех недель в моей жизни. Подбегаю к двери и резко ее открываю.
– Джейл, – негромко зову друга.
Он, конечно же, слышал мои шаги еще до того, как я его позвала, но посмотрел на меня, лишь услышав свое имя.
– Привет, обезьянка, – с каким-то тяжелым вздохом произносит он.
– Привет, – отзываюсь я и добавляю то зачем пришла. – Давай поговорим?
Брови Джейла подпрыгивают вверх лишь на секунду, а потом снова хмурятся. Это для них стало намного привычнее.
– Я не уверен, что это хорошая идея, – отвечает Джей, отводя глаза.
– А мне кажется, что отличная, – вяло улыбаюсь, – мне нужен друг, – с надеждой произношу я.
Ярко голубые глаза даже в приглушенном свете дома сверкнули такой знакомой и родной улыбкой, и моя улыбка растягивается в уже очень искреннюю.
Джейл кивает и направляется ко мне в комнату. Я отхожу немного в сторону, пропуская громилу, и закрываю за ним дверь.
– Ты не против, если мы поваляемся? – я заглядываю другу в глаза, и он явно смущается. – Просто я очень устала, да и сидеть здесь негде, – обвожу комнату взглядом. Тут лишь шкаф, комод и кровать.
Джейл неуверенно топчется на месте, а затем кивает.
Я подхожу к кровати и занимаю свою половину. Моя одежда вся грязная, поэтому я надела папину футболку. Она хоть и напоминает на мне больше платье, но чтобы не смущать парня забираюсь под одеяло. Джейл тоже только что из душа. Его волосы все еще влажные и от него пахнет цитрусовым гелем для душа. Он сначала присаживается на край, а когда я прячусь под одеялом, откидывается на подушку, подложив под голову свой кулак. Одна нога так и осталась стоять на полу, будто вот-вот сорвется с места и побежит.
Мы лежит в тишине какое-то время. Мы так давно знакомы, что сейчас говорим друг с другом без слов. Я знаю, что он скучает не меньше моего, что мы настолько привыкли быть частью друг друга, что сейчас словно учимся ходить на костылях с переломанными ногами.
– Ты как? – Джейл нарушает тишину первым.
– Устала, – громко вздыхаю. – Пока сложно понять. Я под обезболивающими, но судя по всему завтра
