Эдриан Маршалл - Дорогая, где Бобстер?

Эмми прекрасно относилась к дяде Монти — брату своего отца, — но его появление на чердаке не очень-то ее обрадовало. Если дядю Монти прислала мама, то Эмми вряд ли удастся дочитать дневник.

— Где Бобстер, дорогая? — повторил вопрос дядя и, откинув крышку деревянного люка — на чердак можно было попасть только через большой квадратный проем, сделанный в потолке комнаты, находившейся под ним, — забрался в убежище Эмми.

— Бобстер со мной. — Эмми отогнула краешек голубой куртки, отороченной мехом, и показала дяде умилительно спящего под ней песика.

— А, вот он где, — улыбнулся дядя Монти. — Я так и знал, что ты уже вернулась из школы и утащила куда-нибудь этого бродягу.

— А как ты догадался, что я на чердаке? — ошеломленно уставилась на него Эмми, и не подозревавшая, что ее, оказывается, давно уже рассекретили.

— Во-первых, я слышал шум. — Дядя Монти дотронулся пальцем до уха, словно напоминая племяннице, что он не глухой. — А во-вторых, кое-кто забегал к моей маленькой Эмми. И, узнав, что ее нет дома, страшно огорчился. Догадываешься кто?

— Тайлер? — без особого энтузиазма поинтересовалась Эмми.

— Вовсе не Тайлер, — хитро прищурился дядя Монти.

— Ник? — Сердце Эмми подпрыгнуло и остановилось, словно летящий мяч, застывший на фотоснимке.

— Надо же, угадала, — улыбнулся дядя Монти.

— Он ничего не просил мне передать? — пробормотала Эмми, стараясь не выказывать особенной заинтересованности.

— Нет, не просил. Но был очень огорчен, когда узнал, что ты еще не вернулась. Я подумал, не стоит говорить ему, что ты сидишь на чердаке, — подмигнул племяннице дядя Монти. — Пускай парень помучается и хорошенько подумает над своим поведением.

Эмми похолодела. Дядя Монти всегда отличался проницательностью, но откуда он может знать, что произошло между ней и Ником?

— Он что-то сказал тебе? — настороженно спросила она.

— Эмми, деточка, — многозначительно улыбнулся дядя, — есть вещи, о которых и говорить не надо. Вы поссорились — это очевидно. Иначе бы он пришел сюда с тобой, а ты не сидела бы на чердаке. Он виноват — и это тоже ясно как день, дорогая. Твой Ник не похож на парня, который признает себя виноватым, если на самом деле знает, что прав.

Эмми улыбнулась. Странно, что у дяди до сих пор нет детей. Он был бы замечательным отцом. Куда лучшим, чем ее папа, которого мало что интересует, кроме его собственных дел. Джорджу Даглборо совершенно наплевать, что с его дочерью и почему она сидит на чердаке с Бобстером.

— Спасибо, что не выдал меня Нику, — улыбнулась Эмми.

— Обращайся, если понадобится кого-нибудь отбрить, — подмигнул ей он. — С этим я отлично справляюсь. Интересно? — кивнул он на дневник, лежавший у Эмми на коленях.

Ей не хотелось врать, но и говорить о том, что именно она читает, тоже было неловко. Эмми покраснела и только легонько кивнула.

— Вижу, что интересно, — понимающе кивнул дядя. — Ладно, не буду мешать. Надеюсь, ты не просидишь тут до самого сочельника? Думаю, в этот раз будет особенно весело. Даже твои бабушка и дед собрались приехать в гости.

— Да, я знаю, — кивнула Эмми. — Папа говорил, что они обещали прилететь уже в сочельник. Мы столько не виделись… Если честно, я их очень плохо помню.

— Неудивительно, — хмыкнул дядя, — мы с Джорджем видели родителей реже, чем своих бабку и деда. Ну ладно, я пойду, не буду тебе мешать.

Дядя снова скрылся под люком, а Эмми подумала, что взрослые все-таки не такие уж невнимательные, как ей казалось. Во всяком случае, к дяде Монти это не относится. А вот папа… Да и мама, Айрис, тоже не слишком-то наблюдательна. Она до сих пор считает дочку маленькой и думает, что все ее проблемы — это глупости капризной девчонки.

Эмми согрело душу известие о том, что Ник все-таки пришел просить прощения. Но она никак не могла понять, хочется ли ей видеть этого подлеца и предателя.

Обидно было, что Тайлер, ее замечательный друг Тайлер, так и не удосужился узнать, что с его подругой. Может, Ники был прав, говоря, что их дружба и в самом деле ничего не стоит?

Решив, что меньше всего ей сейчас хочется думать о Ники, Тайлере или о ком-то еще, Эмми снова открыла дневник.

3

Не знаю, сколько еще выводов я сделаю из своего путешествия, но один из них пришел мне в голову сразу, как только я, пересев с самолета на поезд, доехала до очередного пересадочного пункта. Вывод оказался простым — здесь точно не Филиппины. Не знаю, как у англичан обстоят дела с вуду, но одно я, простояв почти час на засыпанной снегом остановке, на которую теоретически должен был прийти автобус до вожделенного города Бервика, поняла точно: холод здесь просто ужасный.

Очень скоро выяснилось, что так думают не только двуногие неудачливые существа, но и четвероногие страдальцы. Через полчаса моего одинокого ожидания ко мне подошел очень симпатичный и, по всей видимости замерзший не меньше моего, пес. Это был недавно выросший из щенячьего возраста увалень с длинными ногами и лохматым туловищем, густая шерсть на котором позволяла принять его издали за помесь борзой и волкодава.

Я разделила с симпатягой свой так и не съеденный обед: сандвич, купленный еще в аэропорту.

Конечно, эта скудная трапеза не удовлетворила ни меня, ни моего товарища по несчастью.

Однако пес оказался крайне признательным существом и отблагодарил меня по-своему: свернулся калачиком прямо на моих, мягко говоря, не подходящих для столь снежной зимы сапожках. Я действительно немного согрелась и почувствовала какую-то обволакивающую жалость к нам обоим — существам, лишенным крова и тепла.

Поначалу я надеялась, что до Бервика меня довезет такси или попутка, но очень скоро одинокий прохожий — несмотря на то что было около десяти, улицы казались вымершими — сообщил мне, что таксисты ни за что не поедут в Бервик в столь поздний час, и мне осталось рассчитывать только на последний автобус, который должен приехать без четверти одиннадцать.

Слово «должен» меня немного утешило. Правда, жаль было оставлять в одиночестве моего лохматого приятеля. Но когда долгожданный, абсолютно пустой автобус притормозил у перекошенного козырька остановки и открыл старенькие двери, пес проворно поднялся с моих ног, запрыгнул на ступеньки автобуса и повернулся ко мне, словно вопрошая: «Ну что ты стоишь, ты ведь его дожидалась?». В собачьем взгляде мне почудился задор кавалера, который, вопреки всему, решил проводить до дома понравившуюся даму.

Водитель не обратил на пса никакого внимания, и мне оставалось лишь послушно залезть в автобус следом за своим лохматым приятелем.