Владимир Дэс - Новости наших дней (сборник)

Прошло несколько часов, когда мы снова выехали на трассу.

Она задремала у меня на плече. Я был переполнен счастьем.

Дорога была пустынна, и я спокойно предался своим мыслям, перебирая в памяти прошедшее.

Впервые и она, и я хотели одного и того же, так же, столько же…

Я не выдержал и сказал об этом жене, на что она мне ответила:

Предложение

Мне нравилось приходить в этот ночной клуб поздними вечерами.

Его открыли неподалеку от моего дома.

Клуб нравился не мне одному – всегда был битком набит.

Возраст у меня был для мужчины критический: под сорок.

Поэтому я там особенно не блистал и даже не напивался.

Скромненько сидел у стойки и потягивал пиво – не пьянки ради, а чтобы убить время.

Громкая музыка. Красивые девушки. Обходящие тебя, непонятного, юнцы.

Иногда по всем танцующим и сидящим словно волна прокатывалась – это значит, пришла какая-нибудь знаменитость.

Почему меня тянуло туда? Может, недотанцевал в молодости, а может, от того, что это был тот мир, куда я уже не войду на равных, а только гостем – поглядеть со стороны.

Вот я и глядел. Впитывал. Наслаждался.

Словом, нравились мне эти вечера.

И еще мне там нравилась одна девушка. Стройная, издалека, казалось, высокая, всегда в черных брюках, черной же блузке и вечно танцующая, как заведенная – все время в движении, в ритме. Необычайно пластичная. Не сказал бы, что очень красивая. Но музыка, в которой она буквально купалась с отрешенным видом, делала ее лицо прекрасным.

Поначалу я никак не мог понять, что ее заставляет все время биться в этом бешеном ритме.

Но потом понял: это ее работа.

Она была в этом клубе что-то вроде подсадной утки: ее задачей было заводить публику – она заводила. И хорошо заводила. Отлично даже.

Вот я и наблюдал за ней, и вот и было мне интересно наблюдать за ней, благо, она была все время перед глазами.

Потягивал я пиво, покуривал и думал: «Кто она, что она и зачем она здесь пляшет каждый день – или денег много надо, или так музыку любит, что жить без нее не может?»

Постепенно я стал раскручивать в своем воображении ее жизнь, придумывал какие-то сюжеты, эпизоды – начал как бы жить ее жизнью.

Так мы и проводили вечера: она танцевала, а я сидел и пил пиво.

В один из вечеров, насмотревшись вдоволь на ее вздрагивающее в танце тело, я уже отвернулся от площадки и полез за бумажником, чтобы рассчитаться за пиво. Но бумажник так и не вынул: мне на плечо легла рука – тяжелая, крепкая, серьезная.

Я обернулся. Молодой мужчина, помладше меня лет на десять, в строгом сером костюме в крупную черную полосочку радушно смотрел мне прямо в глаза.

– Понравилась девочка? – кивнул он на танцующую фею.

Я посмотрел на него, на ту, которую он, очевидно, имел в виду, и спросил в свою очередь:

– А что?

– Могу продать. Но только на одну ночь.

Мы договорились о цене, и я ее забрал.

Она оказалась не такой высокой, какой казалась на площадке, в танце, даже наоборот – чуть ниже среднего росточка.

Брюки она сменила на юбочку, и открылись стройненькие ножки, носочки до щиколотки и туфли на низком каблуке, Больше похожие на спортивные тапочки подростка, чем на обувь гетеры.

За спиной рюкзачок, за щекой жвачка.

Намного моложе, чем казалась издалека.

Со мной она пошла легко и просто, как будто была со мной уже долгие годы.

Характер у нее был легкий, волосы мягкие, голосок еще детский.

Дом мой был недалеко, и я предложил пройтись пешком.

Она согласилась.

Шла, пинала камушки.

Я свистел, украдкой поглядывая на это милое и странное существо.

Мы проходили мимо какого-то ночного кафе. Там, за большим витринным стеклом, на нескольких бильярдных столах гоняли шары два-три игрока.

Она остановилась у огромного окна и стала следить за игрой.

Я вначале прошел чуть вперед, но потом вернулся и тоже стал смотреть на игроков – любил эту точную игру и сам немного играл.

Мы постояли, посмотрели.

Она наклонилась и стала перевязывать шнурок на правом ботинке.

Я немного задумался о своем и не срачу понял, о чем она говорит.

– Чудики, совсем играть не умеют, – казалось, что она это говорит себе самой, но так, чтобы слышал и я.

Я удивленно посмотрел на нее и осторожно спросил:

– А ты что, умеешь играть?

Она разогнулась, поправила юбочку, рюкзачок и тоже спросила меня:

– А ты что, тоже умеешь играть?

Я улыбнулся и ответил, что играю весьма прилично и любого из этих, что стучат шарами в кафе, обыграю запросто.

Она приложила ладонь ко лбу и, упершись так в окно, опять сказала как бы окну:

– Но не меня.

Мне показалось, что я ослышался.

– Кого я не обыграю?

Она повернулась ко мне и совершенно серьезно ответила:

– Меня.

На этот раз я хорошо ее расслышал и здорово удивился.

– Тебя? – сказал я и смерил ее взглядом сверху вниз и обратно.

– Меня! – ответила она и, заложив руки за спину, тоже смерила меня взглядом, только снизу вверх и обратно.

Я посмотрел на нее, пошаркал подошвой по асфальту и сказал, отвернувшись:

– Пойдем-ка, милая. – И пошел, не оборачиваясь, дальше по улице.

Чувствую – не идет.

Остановился, повернулся.

Она стояла все в той же позе, заложив руки за спину, и ехидно так улыбалась.

– Что, испугался?

– Чего испугался? – не понял я.

– Испугался играть со мной!

– А чего мне пугаться? – машинально ответил я, еще не до конца сообразив, о чем она.

– Понятно, чего: проиграть боишься.

– Я-то?!

– Ты-то!

До меня дошел, наконец, смысл нашего странного ночного диалога. Я понял, что надо мною издеваются. Меня заело.

– Пойдем, – сказал я. – Пойдем сыграем. – И пошел к дверям заведения.

Уже в дверях я услышал за спиной:

– На что играть будем?

Я опешил. Повернулся. От злости у меня просто скулы сводило, но я сдержался и умудрился ответить спокойно:

– На что хочешь…

– Тогда давай на усы.

– На усы? – Я потрогал единственное украшение своего невзрачного лица.

– Да! Если проиграешь, сбреешь усы. Если выиграешь, я усы отращу.

– Отрастишь… – машинально повторил я. Наконец, поняв всю нелепость такого предложения, от нервной злости, наверное, согласился:

– Хорошо! Идет! – И уже от какого-то бессилия показал ей свой кулак, волосатый и сухощавый. – Смотри, если не отрастишь… – задохнувшись, я не смог закончить, повернулся от нее и с шумом пошел в кафе.

Она прошмыгнула следом.

Когда я взял кий, руки у меня тряслись от злости и нетерпения как можно быстрее влепить проигрыш этой бестии.

Пирамиду я разбил плохо. «Ну ничего, – решил, – пусть немного потешится, постучит по шарикам. Даже если попадет, все равно я ее прихлопну!»