Юлия Алфёрова - Восход Луны

– У неё ночное дежурство, утром придёт.

– Она врач?

– Хирург…

– Ну, чего у тебя тут?

– Да что-то не получается…

Я села за парту рядом с ней. Просмотрела листочек – ошибка стала ясна сразу – в формуле, и оттуда потянулась дальше. Я исправила пару строчек и скоро получился ответ.

– Что ж тебе никто не помог?

– Да я как-то никого не просила…

– А вот это правильно… вот это по-нашему… молодец… – я встала, – так, на что ты у меня переписываешь?

– На четыре…

– Ну, думаю, на четыре ты мне уже час назад нарешала… Так что всё… вы свободны, мадам, – я взяла листочек и положила сверху на стопку самостоятельных работ.

Юля медленно начала собирать вещи в портфель. Я посмотрела на часы – десять минут пятого.

– А тебе до дома долго идти?

– Да нет, минут десять, он тут рядом.

– Отец, говоришь, к шести придёт?

– Ну, да… это если пробок не будет, а так он иногда только полседьмого, в семь…

– Что же ты делать будешь?

– Да ничего, погуляю, или на лестничной клетке посижу…

– Ты голодная, наверное?

– Да нет… не очень…

– Слушай, а давай чай попьём? А то Сергей Петрович уже ушёл, а одной мне не хочется…

– Ну не знаю… а вам что, домой не надо?

– Да нет… что там делать? Телик посмотреть я всегда успею… Всё, я ставлю чайник…

Электрочайник весело зафырчал уже через семь минут. Я достала из ящика стола пачку земляничного печенья, пакет круассанов, выложила всё это на блюдечко и поставила на парту. Потом положила в две чашки по пакетику чая и залила крутым кипятком.

– Я, правда, не знаю, ты чай горячий или тёплый пьёшь? Но, извини, разбавлять всё равно нечем, так что…

– Нет, нет, спасибо, мне очень нравится…

На несколько секунд установилось молчание.

– А отец у тебя кем работает?

– Он автомеханик, очень классный… так что если у вас какие-нибудь проблемы с машиной, вы обращайтесь, давайте я вам его рабочий телефон дам… вы, пожалуйста, не подумайте ничего плохого, просто я знаю, как трудно хорошего мастера найти, другие только бешеные деньги сдерут, а ничего не сделают…

– Спасибо тебе, конечно, но у меня нет машины… А мама… она хирург по какой специальности?

– Нейрохирург, тоже отличный специалист, лучше всех в отделении…так что, если что…

– Тьфу, тьфу, тьфу, – перебила я её, – нет уж, спасибо, лучше мне к твоей маме не обращаться…

Мы посмеялись. Опять помолчали.

– Ирина Владимировна…

– Да?

– А вас что, тоже дома не ждут?

– Ну что значит тоже? У тебя вот отец скоро придёт, а у меня…

Чашки опустели.

– Давай ещё?

– Нет, нет, спасибо, я, пожалуй, пойду.

– Ну, тогда и я тоже, сейчас только чашки сполосну… подождёшь меня?

– Да я вымою… вы собирайтесь…

Я подождала перед школой, пока она оделась в раздевалке, и мы вместе пошли к воротам в ограждении по периметру школы.

– Знаешь, – сказала я, – когда я была в классе седьмом, моя классная руководительница с другими учителями на большой перемене всегда пили чай в нашем кабинете, и мне всегда хотелось, чтобы она позвала меня и угостила чем-нибудь… как же так, думала, я же такая умная, прилежная ученица, всё знаю, неужели я не заслуживаю какой-нибудь печенюшки… А потом всё это как-то прошло, и мы ещё много раз пили чай и с ней, и с другими учителями, и не только на праздники, но и просто так, например, после генеральной уборки…

Так, за разговорами (точнее, за моим монологом) мы дошли до ворот.

– Ну, тебе куда?

– Мне налево, а вам?

– А мне прямо, так что пока.

– До свиданья!

Не оборачиваясь, я пошла домой.

Глава 5

Вечером в компании с родной сестрой той бутылки, которую мы так классно распили днём, я анализировала свои чувства… Конечно же, я ни на йоту не сомневалась, какого именно плана интерес питаю к Юле. Что уж тут гимназистку из себя строить, когда и так уже тысячи раз всё передумано и переговорено… про себя… Хотя многие гимназистки – те ещё штучки, мне ещё десять раз фору дадут…

Вообще говоря, я прекрасно знала, по какому плану обычно развивались сценарии всех моих влюблённостей. Как правило, этого человека я знала, и знала довольно давно, как минимум полгода. В это время шёл, конечно, какой-то латентный интерес, не до конца осознаваемый мной самой, где-то на уровне фона (обычно, последние месяца два-три). Потом происходил вдруг какой-то переворот, наступал такой миг, когда я чётко говорила себе: «Да, в этого человека я влюблюсь». Я всегда могла сказать день, а если постараться, то и припомнить время (плюс-минус полчаса), когда я приняла это решение (по крайней мере, в период влюблённости, потом, конечно, подзабывалось). Всё, дальше роман развивался по законам классики жанра (невзаимная любовь). Правда, был один случай, когда я поняла, что влюблюсь в человека в самый же первый день, через сорок минут после того, как впервые его увидела, но всегда, всегда сначала было осознанное, и моё, МОЁ решение, а потом уже всё остальное… Так было и в этот раз. Конечно, я знала, когда зародился этот интерес. В тот день в кафе, когда они зашли туда, как промокшие котята, а я побежала встречать Ольку… суку-Ольку, которая меня бросила… И так ведь было уже не раз – конец одного чувства становился тут же началом другого, иногда, как в этот раз, они совпадали с точностью до одних суток, а иногда даже до нескольких часов, и шли сразу непосредственно одно за другим…

Я в пятом классе… У меня преподаватель русского языка и литературы – женщина лет тридцати пяти. Она ходила к остановке той же дорогой через парк, что и я, и так получалось, что иногда я шла сразу после неё, шагах в двадцати. Она носила белое, с чёрными вкраплениями, обтягивающее пальто, и мой взгляд концентрировался на её чуть выступающей пятой точке. Конечно, это было латентное, практически не осознаваемое мной чувство. Пишу «практически», потому что кое-что я уже тогда знала и понимала, не могла не понимать. Да что там говорить, если я с семи лет занималась онанизмом, а с девяти мечтала о девушках – прекрасных принцессах, живущих в подводном царстве в больших раковинах… я открываю их и занимаюсь с девушками сексом, причём как мужчина. А затем мне попалась статья в научном журнале, что существует так называемая детская гомосексуальность, которая проявляется как раз в семь-девять лет. Не помню, что там говорилось насчёт того, нормально это или нет, зато хорошо помню, как днём в мае мы ехали на машине (Жигули, четвёрка, цвета морской волны) на дачу и на просёлочной дороге я решила про себя – если мне нравятся девушки, значит, я лесбиянка. Мне девять лет и я понимаю, что я лесбиянка. Это решение не вызвало во мне никакого внутреннего протеста. Вернёмся в пятый класс. С учительницей сразу начался конфликт (по-моему, односторонний, то есть с моей стороны, как тоже не раз бывало в дальнейшем) – что-то она придиралась к моим сочинениям. Мне всегда трудно первой сказать человеку «здравствуйте», так было и тогда. Я проходила по улице мимо неё и не могла поздороваться. Знаю, что она это замечала, но никак не реагировала. И вот однажды (это было сразу после поездки нашей параллели в цирк вместе с ней) я поздоровалась с ней на улице и она мне ответила! Помню, я тогда была просто счастлива. Вскоре всё наладилось. Уже в шестом классе по русскому и литературе у меня было круглое отлично и меня даже освободили от годового экзамена по русскому, хотя в пятом классе во всех четвертях было четыре. На такой же волне успеха прошёл седьмой класс. Наступил восьмой. Среда, 8 сентября. Мы в кабинете ИЗО на четвёртом этаже, этот кабинет расположен выше всех школе. Она отдаёт мне журнал и говорит, что завтра её не будет, и что надо что-то сделать… Я спешу, поэтому не слушаю, хватаю журнал и бегу вниз, забывая попрощаться… Это был последний раз, когда я видела её в школе… Буквально через час я еду на трамвае записываться в кружок, где я встречу свою первую любовь, которую впервые увижу уже сегодня… Конец декабря. Мы нашим кружком (точнее клубом) работаем на новогодних ёлках во Дворце Творчества Детей и Молодёжи (где клуб и находится), я играю крыску Лариску у Шапокляк. Среди мельтешащего в хороводе народа замечаю её…