Джойс Дингуэл - Вкус любви

— Что такое?

— Как вы его накажете?

— Я должен наказать его?

— Лучше вы, чем Тони, — выпалила она.

— Не такой уж это страшный проступок. Разве каждый мальчишка не мечтает улизнуть с уроков?..

Дальше — больше. Позвонили со станции, где видели троицу. Там была подробная карта Орандж-Хиллз. Несмотря на скромные размеры деревни, в ней располагалось лесотехническое училище, в которое приезжали студенты из Сиднея. На карте четким, почти каллиграфическим почерком Кена было выведено: «Вам сюда», и стояла стрелка, указывающая противоположное направление.

— Определенно проделка англичанина, — подтвердил Майлз. — Кен наверняка видел подобные указатели в лондонской подземке.

Такая шалость могла бы пройти незамеченной, если бы вскоре не прибыл поезд со студентами, которые последовали указанию «Вам сюда» и протопали неизвестно сколько миль до конца дороги. Заподозрив неладное, они позвонили с ближайшей фермы на станцию. Начальник станции поймал Эндерса и компанию на месте преступления, когда они переставляли знак училища в другой глухой угол округа. Не заберет ли приют своих питомцев?

Когда Джина встретила Майлза Фаерлэнда, приведшего маленьких негодников, Джейвз и Филипс были подавлены, Кен же напустил на себя важный вид. «Бедняжка!» — вздохнула Джина. Поскольку некому было определить им наказание, Фаерлэнд взял это на себя. Из кабинета мальчишки вышли хмурыми, а глаза Кена горели неповиновением.

— Копать для старика Роса! — с отвращением сообщили они.

— Для мистера Роса. И вы заслужили этого, — сурово сказала Джина.

— Физкультурнику это не понравится, — пригрозил Джейвз.

— Так вам приказали работать в саду всю неделю? — уточнила Джина.

— Ага, пять дней, после школы.

Да уж, Тони это не понравится. Но приказ есть приказ, и Джина занялась своими делами. В полдень сотрудники завтракали вместе.

— Я слышал, трое мальчишек прогуляли уроки, — заговорил Тони.

— Да, — ответил Майлз Фаерлэнд и рассказал историю «Вам сюда».

— Могу себе представить бедных студентов, — расхохотался Тони. — По справедливости, им следовало позволить наказать оболтусов.

— Я приговорил мальчишек к неделе копания грядок, — сообщил Фаерлэнд.

— Вполне справедливо. — Тони тут же спохватился. — К неделе?

— Да.

— Не к уик-энду?

— К неделе. После уроков, естественно.

— После уроков… Но так нельзя. Филипс лучший игрок нашей команды. Мы должны тренироваться.

— Не повезло Филипсу, как и вам, — посочувствовал ему Майлз.

— Но сейчас разгар соревнований, а мы выигрывали уже три года.

— А все потому, — вмешалась Джина, — что другие приюты Бенкрофта наказывают в зависимости от тяжести проступков, а не от спортивных успехов шалунов.

— Ты не права, Джина, крикет — это… это… — Сползший на краешек стула Тони густо покраснел и бросил Фаерлэнду: — Этого нельзя делать.

— Уже сделано.

— Вы должны изменить наказание.

— Вовсе нет, — опять вмешалась Джина. Неужели Тони не понимает, что иначе новый заведующий потеряет всякий авторитет?

Но Тони понял только одно.

— Вот ты на чьей стороне! — огрызнулся он с обидой и отвернулся.

— Он живет спортом, — извинилась за него Джина перед Майлзом, когда Тони вышел из комнаты. Даже не глядя на Барбару, Джина чувствовала, что та подбадривает ее взглядом.

— Спорт — дело нужное, — только и сказал Фаерлэнд.

Джина посчитала дело решенным и поэтому удивилась, когда ранним вечером к ней подошел Тони.

— Я смотрю, ты неровно дышишь к Фаерлэнду, Джина. — Ее любимый был так мрачен, что она едва удержалась от смеха. Казалось, «стратегия» Бэб сработала, но Джина, лучше знавшая Тони, понимала, что его волновали только тренировки в крикет. — Мне нужна была твоя поддержка, ведь Филипс — моя надежда.

Ну как он может? Джина возмутилась. Он негодовал не потому, что она поддержала Майлза Фаерлэнда ради Майлза Фаерлэнда, а потому, что забыла о роли Филипса в команде.

Вечерней почтой пришло письмо от отца, в котором он подробно описывал награждение. Его заключительные слова потрясли ее:

«Итак, все кончено, дорогая. Куда теперь податься старику?»

Да пошевелись ты, Тони, сделай хоть что-нибудь, если не для меня, то ради отца!.. Куда делось то скоропалительное очарование их первой встречи, когда она поняла и Тони тоже понял, ибо предложил: «Давай купим кольца». Но сейчас вопрос уже стоял по-иному. Пусть Тони будет ее законным мужем и возьмет ее… и отца в свой дом.

В саду приюта рос баньян, вернее, разросся, разбросав могучие ветви с густой листвой, превратившись в целый лес. В нем отлично было прятаться, и он стал любимцем детворы. Джина увидела сидящую под ним Барбару и направилась к ней с письмом в руках.

С другой стороны высоко на дереве угнездился Тимоти Браун. Этот мальчишка постоянно воображал себя то львом, то тигром, а сегодня стал совой, взобрался на верхнюю ветку и, непрестанно моргая, поглядывал вниз. Увидев его, Майлз Фаерлэнд заулыбался. Он сам когда-то был мальчишкой и знал правила игры. Но сова забралась слишком высоко для четырехлетнего птенца. Он уже тянул руки к Тимоти, когда услышал голоса:

— Джина, если ты упустишь этот шанс, другого может и не быть. Видела бы ты лицо Тони за ленчем! Он аж позеленел.

— Я подумала, что это из-за его соревнований.

— Дорогуша, семена ревности заронены. Тебе нужно лишь правильно разыграть карты, и он в твоих руках. Послушай, другого шанса не будет, тем более с таким роскошным мужиком, как новый шеф. Если ты ничего не предпримешь, пройдет еще пара лет. Майлз — твой единственный шанс, не упусти его. Ну, что скажешь?

Несчастной Джине хотелось плакать, а не говорить. Письмо отца она давно уже засунула в карман, но его слова жгли ей сердце.

А куда податься старику? Сама-то она подождала бы еще несколько лет, но ради отца нужно действовать безотлагательно. И разве зазорно бороться за мужчину, которого любишь? «А я его люблю», — дважды повторила она, словно стараясь себя убедить.

— Ну же, Джина?

— Да… пожалуй.

— Заставишь Тони решиться с помощью нового шефа?

— Д-да.

— Умница! — Барбара ликовала. — Посмотри, что наделал этот паршивец Генри — связал косички Алисы и Ивоны. Развяжи их, а я поймаю чертенка…

После их ухода, Майлз Фаерлэнд обдумал нечаянно услышанное. Его губы сложились в насмешливую улыбку. Девочке не мешает преподать хороший урок. Вслух же он сказал:

— Ну-ка, спускайся, совенок!

Глава 3