Джорди Риверс - Во Имя Закона

Ансельм смущенно улыбнулся и опустил голову.

– Ну, я пошел! Разберетесь!

И с этими словами Крисвальд исчез в толпе.

– Ты будешь с нами дружить? – осторожно спросила Гемма, выглядывая из-за плеча брата.

Голова нетронутого была покрыта короткими кудрявыми волосами пшеничного цвета. Щеки заросли щетиной, губы обветрились, а холщовая рубаха под плащом была порвана. Ансельм выглядел диким. Но Гемма не могла отвести от него глаз. Она чувствовала что-то, что-то щемяще прекрасное в груди.

Крисвальд так напугал ее в первую встречу, что девочка просто не поверила своим светлым ощущениям. Сейчас же, будучи рядом с Фредериком, который, как она знала, станет защищать ее до последнего вздоха от любой опасности, Гемма чувствовала себя намного увереннее и смогла открыться тому чувству, которое охватывало любого жителя Поднебесья в присутствии нетронутых.

– Буду, – кивнул Ансельм, поднимая голову. Он выглядел все таким же смущенным, но улыбка его стала шире.

Фредерик с удивлением наблюдал за тем, как его боящаяся каждого шороха сестра увлеченно болтает с новым другом, как блестят ее большие серые глаза, как весело она хихикает и как восхищенно смотрит на Ансельма.

Нетронутый обстоятельно отвечал на множество не пойми откуда возникших у обычно молчаливой Геммы вопросов, продолжая несколько смущенно улыбаться.

– Почему у тебя нет глаз? – спрашивала девочка.

– Чтобы я испытывал необходимость в постоянной помощи других и не мог возгордиться. И чтобы я не привязывался душой к этому миру, потому что он прекрасен, и я так люблю его.

– Я тоже его люблю, – сказала Гемма и посмотрела на Фредерика.

– А что ты загадаешь? – спросила она Ансельма через секунду.

Нетронутый пожал могучими плечами.

– Не знаю, еще не решил.

Фредерик почувствовал, как в груди сдавило, столь сильным было приятное чувство. Пусть он не мог тараторить без умолку, как Гемма, но Ансельм вызывал у него такое же восхищение. Несмотря на всю простоту в Ансельме столь явной была какая-то особенная сила, от лицезрения которой ты сам начинал парить над землей. Парить над землей от счастья, от ощущения близости к пульсирующему абсолюту. И этот абсолют любил тебя. В этом Фредерик не сомневался. Нетронутый любил их с Геммой. Это было его сутью.

– Ваша очередь! – услышал юноша.

Фредерик обернулся и увидел, что они уже подходят к лестнице. И вот уже он всходил на первую ступень. Только придя сюда, Фредерик хотел загадать себе новое заклинание. Могущественное и простое, как солнечный свет. Но теперь все о чем, он мог думать, так это о том, как стать лучше, как стать, таким как Ансельм. Фредерик глубоко вздохнул, закрыл глаза и почувствовал, что хочет этого всем своим сердцем. И что сердце его становится сильнее и лучше только от одного того, что в нем родилось подобное желание.

Когда они втроем покинули зал и вышли в университетский двор, Фредерик спросил Гемму в шутку:

– А ты что загадала? Новое платье?

И сестра серьезно ему ответила:

– Нет. Ничего не загадала. Я просто была благодарна. Теперь, когда я нашла тебя, и Ансельм стал нашим другом, у меня все есть.

Она посмотрела на него взволнованно, и он смог прочитать в ее красивых серых глазах ту тоску, которая съедала ее в долгой разлуке.

– Гемма, – он шагнул к сестре и крепко обнял ее.

Вспоминая тот день, Фредерик скривил рот в горькой усмешке. Неужели он был таким когда-то?

Молодой волшебник следовал изгибам тропы. Корни растущих по обе стороны от тропы раскидистых буков выступали над землей, как застывшие в движении змеи. Ветви сплетались у Фредерика над головой в зеленый полог. В спину, как тычки палкой, раздавались не стихающие крики птиц.

«Гордец», – эхом отдавалось в голове Фредерика, заставляя его неприятно морщиться.

В пору его первых лет жизни в новом мире молодой Фредерик всегда бегом со всех ног мчался к Равновесной Чаше. Он будто знал, что ни в коем случае нельзя в судный час прийти и ступить на нее последним. Да и Бартомиу всегда говорил ему об этом, бормоча слова наставления вперемешку с заклинаниями.

Но однажды он опоздал. Этот день Фредерик считал днем своего третьего рождения. Потому что тогда он вдруг прозрел, увидел всю свою жизнь так четко и ясно, и понял, для чего он пришел в Поднебесье, и для чего терпел пустое существование на земле до этого пришествия.

Этот день случился не так давно.

Началось все с того, что Фредерик обжег руки электрическими импульсами. По локоть. Ему, уже опытному волшебнику, никак не поддавались самые обычные грозовые молнии. Фредерик злился, но упорствовал. И, в конце концов, упражнения с Младшим Бакалавром закончились тем, что молодой волшебник попал в прозекторскую.

Вместо лекаря его встретили две маленькие дочери врачевателя, деловито восседавшие за длинным столом, над которым клубилось густое облако темно-серого дыма.

Они одновременно повернулись на скрип двери и вопросительно воззрились на Фредерика, замершего в проходе. Молодой волшебник с перекошенным лицом оперся на косяк, едва сдерживаясь, чтобы не кричать от боли.

Девочки с одинаково смешно торчавшими косичками, в одинаковых защитных очках для проведения опытов, с одинаково повернутыми к нему лицами, создавали ощущение того, что где-то между ними находилось зеркало, и одна отражала другую.

«Троичный принцип», – вспомнил Фредерик. Многое в Поднебесье создавалось по троичному принципу. Третья дочь лекаря осталась невоплощенной. Как и третья птица Фредерика.

– От тебя же несет за километр! – воскликнула первая, морща нос от запаха паленого мяса.

– Конечно, несет! Я сжег себе руки по локоть! – зло ответил Фредерик.

Его раздражало то, что эти две пигалицы относились к нему без должного восхищения, к которому он уже привык. В Поднебесье Фредерик пользовался практически всеобщим обожанием со стороны женского пола. Даже маленькие девочки замирали от восторга, когда он появлялся. Дочери лекаря, которым было лет по семь, вместо этого лишь равнодушно пожимали плечами.

Заметив в длинных рукавах сутаны черные скрюченные пальцы обуглившихся конечностей, девчонки слетели со стульев и с радостным визгом окружили Фредерика. Они протащили его в прозекторскую и усадили за стол. Молодой волшебник без слов подчинился.

– Больно? – поинтересовалась первая.

– Да, – процедил Фредерик сквозь зубы.

– Боль полезна, – тоном знатока сообщила ему вторая.

Одна приподняла свободные рукава, другая уставилась на обожженные руки мага и с важным видом стала изучать различной формы пятна, бывшие цветом от темно-красного до угольно-черного.