Шотни Сент-Джеймс - Долгожданное счастье

— Нам приятно это слышать, — ответила Рэйчел.

— Расскажите мне о вашей следующей книге, — попросил Эш. — Вероятно, вы работаете над очередным пособием.

Роб открыл глаза и посмотрел на сидящих впереди и беседующих, как старые друзья, Рэйчел и англичанина. Он понимал, что испытывает не просто зависть к привлекательности Эша Мэйфилда, к его потрясающей способности искусно вести машину в плотном потоке автомобилей и одновременно беззаботно болтать. На самом деле объектом был не сам Мэйфилд. Нет, подобная стадия ревности давно миновала. Он озлоблялся против любого мужчины, посмотревшего в сторону Рэйчел.

Именно в тот дождливый вечер в полинезийском ресторане в его бесстрашном благородном сердце зародилось это чувство. Образ Рэйчел с растрепанными волосами и грустными серыми глазами с тех пор преследовал и мучил его.

После полугодовой разлуки достаточно было доли секунды, чтобы понять, как ему не хватало Рэйчел все это время.

Даже дом, где он остался один, изменился с того вечера. Роб осознал это, как только переступил порог. Никогда не был он таким пустым, безмолвным и безжизненным.

Но хуже всего было ночами. Он погружался в дремоту только для того, чтобы во сне увидеть Рэйчел, и сны были такими волнующими, манящими. Его кровать была слишком большой для него, а спальня — слишком тихой. Чаще всего он вовсе не спал и бродил до рассвета из комнаты в комнату, вспоминая прошлое.

Он скучал по Рэйчел. Скучал так, как никогда не скучал до этого. Эта поездка была единственным шансом попробовать вернуть ее.

Роб открыл глаза и взглянул на переднее сиденье. Рэйчел, ничуть не похожая на женщину, которая провела несколько часов в полете, выглядела оживленной, ахая от удовольствия при виде красот города. Он с удовольствием смотрел на ее одухотворенное лицо.

Сейчас ее глаза были темно-серые, цвета озера в дождливый осенний день; высокие скулы и эти широко расставленные глаза вполне могли быть унаследованы от предков-викингов. Роб вдруг вспомнил все, что так привлекало его в Рэйчел, и поразился, как же он мог забыть, до чего она красива.

Эш Мэйфилд остановил машину у бровки тротуара. Перед ними была маленькая нарядная гостиница под скромным названием «Королева Анна».

— Вот мы и приехали, — сказал Эш. — Здесь тихо и спокойно, рядом набережная королевы Виктории, что очень удобно, если вы решите прогуляться вдоль Темзы.

— Все просто замечательно, — заверила его Рэйчел.

— Нам хотелось найти место, где бы вы находились в уединении. Ведь в связи с вашими выступлениями ожидается настоящий бум в средствах массовой информации. А ваши поклонники, боюсь, могут просто смести вас. — Мэйфилд открыл дверцу и вышел из машины. — Разрешите, я достану ваши чемоданы из багажника, и пойдемте в гостиницу.

Все еще уверенная в том, что ее приезд в Англию — большая ошибка, Рэйчел бросила на Роба быстрый и настороженный взгляд, и он словно прочитал ее мысли.

— Поезд ушел, дорогая, раньше надо было думать, — криво усмехнулся он и добавил: — Не волнуйся, Рэч, все будет хорошо. А эта гостиница — вполне приличное убежище.

— И ты считаешь, я могу успокоиться, зная, что буду находиться здесь взаперти вместе с тобой? — спросила она.

Роб тайком улыбнулся, наблюдая, как грациозно Рэйчел выходит из машины.

— Для меня все складывается не так плохо, — пробормотал он, когда она ушла.

Их апартаменты были на верхнем этаже. Глядя на элегантно обставленный номер, Рэйчел не могла удержаться от воспоминаний об их общей мечте жить в недорогой гостинице и питаться без излишеств.

— Очень мило, — сказала Рэйчел, бросив сумочку на диван. Она прошла через всю комнату к французским окнам, выходившим на небольшой балкон с металлической оградой. — Отсюда открывается симпатичный вид на реку.

— Это ваш дом на ближайшую неделю, — сказал Мэйфилд. — Уверяю вас, здесь вам будет удобно.

— Будет замечательно, — сказал Роб, глядя на кровать под балдахином в спальне. — Просто замечательно.

— Вот и отлично.

Мэйфилд поцеловал руку Рэйчел.

— Я заеду за вами без четверти семь. Мои родители приглашают вас на обед. Отец хочет познакомить вас с литераторами. — Мэйфилд направился к двери. — Да, как насчет черного галстука, старина? У вас есть такой?

Роб поджал губы.

— Без проблем. Можете быть уверены, что я не приду в детском слюнявчике.

— В детском слюнявчике? — Мэйфилд выглядел смущенным.

— Не обращайте на него внимания, — сказала Рэйчел, взяв Эша за локоть и направляя его к выходу.

Она закрыла за ним дверь.

— Что на тебя нашло? — спросила она.

— Ничего.

— Тебе не нравится Эш. Это очевидно.

— Да, этот папенькин сынок действует мне на нервы.

Рэйчел прошла мимо него и принялась разглядывать букет цветов. Достала из него конверт.

— Нравится тебе Эш или нет, но он опекает нас, так что постарайся сдерживать свою злость.

— Злость? — Роб почти выпрыгнул из костюма и принялся нервно развязывать галстук. — Господи, да он же просто безмозглый кривляка! И это правда, а моя злость тут ни при чем. — Роб снял галстук и сложил его. — От кого эти цветы?

— От Мэйфилдов. Поздравляют нас с приездом в Англию. — Она положила конверт на стол. — Только ты можешь приравнивать воспитанность и любезность к кривлянью. А вообще-то, Роб, ты мог бы взять у Эша Мэйфилда несколько уроков хороших манер.

— Что это значит?

Рэйчел остановилась в дверях спальни.

— Хорошие манеры — это гораздо больше, чем преувеличенно сердечное рукопожатие и несколько фраз о погоде.

Она бесшумно закрыла дверь в спальню у него перед носом.

Роб услышал щелчок замка, но тем не менее подергал дверь.

— Рэйчел!

— Хочу немного вздремнуть, — спокойно ответила она. — Ты не против?

— Разумеется, нет.

Побежденный, Роб побрел прочь от двери. В последние месяцы их брака гнев Рэйчел кипел, как суп под крышкой, и Роб надеялся, что он утих за время их разлуки. Оказалось, что нет.

И все из-за этой чертовой книги.

Роб плюхнулся на диван и посмотрел на бутылки с перье и вазу с фруктами на столике. Рассеянно потянулся к бутылке.

У них с Рэйчел все было хорошо вплоть до того времени, когда в их жизнь вторглась эта книга. На взгляд Роба, у них был прекрасный брак.

Само собой, время от времени вспыхивали мелкие ссоры. Но ничего серьезного. Он открыл бутылку. Самая крупная ссора случилась из-за этой проклятой книги. Лучше бы он никогда не подписывал договор.

Он тогда дал согласие «Стэйт юниверсити пресс» написать книгу о браке, которую предполагалось использовать во время семинара по вопросам семьи и брака. Семинар не состоялся, и Роб остался с никому не нужной рукописью. Подчиняясь внезапному порыву, он отослал рукопись Фредерике Харрис.