Элизабет Хардвик - Она любит скорость

— Разумеется, — поспешно произнес Генри Максуэлл. — Я введу вас в курс дела, пока мы будем подниматься наверх.

Кевин подхватил чемоданчик с принадлежностями для осмотра и последовал за хозяином дома, по пути внимательно слушая его рассказ. Максуэллу явно было необходимо выговориться. Кевин был полон сочувствия. Он понимал, что человеку, привыкшему держать под контролем весь свой мир и жизнь своей семьи в течение тридцати лет, нелегко было примириться с нынешней ситуацией. Однако такие вещи случались от века во многих семьях, и все как-то это переживали и будут переживать, пока стоит мир.

Впрочем, Генри Максуэллу, похоже, нелегко было смириться со случившимся. Это Кевин понял спустя некоторое время, когда после осмотра мужчины вернулись в гостиную и Кевин сообщил о своем диагнозе.

— Просто поверить не могу, — простонал Генри Максуэлл, спрятав лицо в ладони. — У меня, конечно, были подозрения, но…

— Иначе бы вы мне не позвонили, — сухо ответил Кевин, протягивая собеседнику чашку уже остывшего кофе. Холодный или нет, но кофе хоть немного подбодрит расстроенного промышленника.

— Но я не мог заставить себя поверить, — покачал головой Максуэлл, машинально отхлебывая кофе.

Кевин позволил ему немного посидеть спокойно, чтобы дать время оправиться после шока. Он знал, что как только первое потрясение пройдет, они смогут обсудить то, что предстояло сделать в последующие несколько месяцев.

Наконец Максуэлл поднял голову и взглянул на Кевина. Глаза его были слегка влажными.

— Извините, — поморщившись, произнес он. — Похоже, я не очень-то спокойно все воспринял. Ох, как бы мне хотелось, чтобы мать девочек была с нами. Она бы уж точно знала, что делать.

— А сколько у вас дочерей? — вежливо осведомился Кевин, понимая, что Максуэлл еще не выговорился до конца.

— Две, всего две, — вздохнул Генри. — Но иногда мне кажется, что их двадцать две.

Из того короткого опыта общения с Сэм Максуэлл, который почерпнул Кевин, он мог сделать вывод, что Саманта вполне могла сойти за двадцать. Она способна была нагнать страху на целую армию мужчин, не говоря уж о своем несчастном отце.

— Они живут с вами? — непринужденно спросил Кевин, которому вдруг стало интересно, нет ли у Саманты помимо запуганного отца еще и смиренного мужа.

— Нет, — покачал головой Генри. — Кэсси живет в Далласе, хотя последние несколько дней она провела здесь, а Сэм…

— Я живу не там, где можно повесить шляпу, а там, куда принесет меня мой аэроплан, — заявила означенная девица, появляясь в комнате собственной персоной.

Кевин невольно сжался при звуке этого насмешливого голоса, однако заставил себя все же взглянуть на девушку. И во второй раз за этот день лишился дара речи. Саманта сняла дурацкую кепку, и теперь стало ясно, что черные брови и ресницы создавали обманчивое впечатление. Ибо волосы у Саманты были медно-каштанового цвета и шелковистыми прядями струились до середины спины.

Если она с первого взгляда показалась Кевину очаровательной, то теперь, с этой роскошной гривой, подчеркивавшей овал ее лица и тонкие черты, она была, несомненно, самой красивой женщиной, каких ему доводилось видеть.

Кевин медленно поднялся.

— Ваш аэроплан? — вкрадчиво спросил, напирая на первое слово. Непонятно почему, но перед красотой этой девушки он казался себе странно уязвимым, и это заставило его занять оборонительную позицию.

На лице Саманты мелькнуло раздражение.

— Самолет моего отца, если хотите, — поправилась она и, обернувшись к Генри, озабоченно вгляделась в его лицо. — Все хорошо? — резко спросила она.

Просто поразительно, отметил про себя Кевин, какая метаморфоза произошла с Максуэллом в считанные доли секунды. Тревожное выражение исчезло бесследно, уступив место озорной мальчишеской улыбке. Ради спокойствия дочери старается, это уж несомненно. Впрочем, скрывать правду от Саманты до бесконечности все равно было невозможно.

— Все отлично, — бодро произнес Максуэлл. — Перед твоим приходом мы с Кевином как раз решили, что пора пообедать.

При этом заявлении Кевин откровенно растерялся. Задерживаться здесь у него не было желания, но, учитывая то, что со вчерашнего вечера у него во рту не было ни крошки, перспектива хоть что-то перехватить была весьма и весьма заманчивой.

— Ну, если вы уверены, что я никому не помешаю… — Неуверенно протянул он.

Сине-зеленые глаза сверкнули.

— С каких это пор вас беспокоит тот факт, что вы можете кому-то помешать? — язвительно поинтересовалась Саманта.

Рот Кевина плотно сжался — это уже было прямое нападение. Генри же не удержался от короткого смешка, и Кевин наградил его неодобрительным взглядом. Может, любящий папаша и находил поведение своего сокровища забавным, но у Кевина на этот счет было свое мнение. Девица была просто-напросто дурно воспитана.

— Ну-ну, не злись, дорогая, — примирительно заметил Максуэлл, обнимая дочь за плечи. — В конце концов Эдриен и Карен уже дома, так что пообедать с ними ты теперь сможешь в любое время.

— Но я-то планировала сделать это сегодня! — с обидой в голосе сказала Саманта.

Стало быть, у нее действительно были свои планы на сегодня, подумал Кевин. Готов искренне посочувствовать, но зачем вымещать злость на мне? Это ее папаша виноват, так что пусть ему и предъявляет претензии.

— Согласись, что обед в обществе двух интересных мужчин — не такая уж плохая замена обеда с братом и его благоверной, — продолжал шутливо уговаривать дочь Генри Максуэлл.

Сэм повернулась к Кевину и смерила его презрительным взглядом с головы до ног.

— Не уверена, что готова с этим согласиться, — сухо заявила она и снова отвернулась к отцу.

Юная особа явно заслуживает хорошей взбучки, мрачно усмехнулся про себя Кевин. И если ее нежный папа не в состоянии ей поддать, то наверняка найдется немало мужчин, которые с удовольствием бы это проделали. Включая и его самого…

Стоп, нахмурился Кевин. Он в жизни не поднял руки на женщину, и, хотя Саманту не помешало бы хорошенько отшлепать, он ни за что бы на это не решился.

Кевин вырос среди женщин. Его мать овдовела в тридцать лет с небольшим, и у нее на руках остались Кевин и две его старшие сестры. И хотя его мать была красивой женщиной с чудесным характером, она так и не вышла замуж вторично. Каким-то образом, с помощью одной лишь домработницы, она ухитрилась поднять одна троих детей. И Кевина — самого младшего и всеобщего любимца — баловали и лелеяли не только мать и сестры, но и домработница.

У него было замечательное детство, он просто купался в любви, и его уважение и нежность к матери и сестрам невольно распространилась на весь женский пол.