Сьюзен Барри - Будь моей

— Я очень люблю Себастьяна. В детстве он был очарователен, а когда учился в Итоне, часто приезжал ко мне в гости. Его мать стала моей лучшей подругой… лучшей! — Она помолчала. — В юности у Себастьяна было все… Деньги, очаровательные родители, очаровательные дедушки и бабушки и перспектива когда-нибудь унаследовать старинный, почтенный титул. Он унаследовал этот титул пару лет назад, после смерти отца. Мачеха предана ему всей душой. Ему до сих пор везло!.. Если не считать совершенно неподходящей жены, которую он выбрал, не посоветовавшись ни с кем. Она погибла, когда они отдыхали, по-моему, на Бермудах. Кажется, утонула на гонках яхт.

— Какой… ужас! — воскликнула Кэти, всей душой жалея маркиза. — Какое несчастье для него!

Леди Фитц пожала плечами:

— Может быть. Но она была на десять лет старше его, вдова, урожденная австрийская баронесса. У нее было много друзей, — но гораздо меньше денег, чем у него! — и полгода их совместной жизни казались сплошным вихрем веселья. По-моему, после свадьбы они даже ни разу не приезжали в Португалию. Не знаю, собирались ли они остепениться и зажить более ответственно. Но ее смерть его состарила… Он действительно превратился в неприступного старика и сильно изменился. Я была потрясена до глубины души! — Она сморщилась, достала из рукава легкий батистовый носовой платок и вытерла слезы.

— Мне так жаль. — Голос Кэти стал очень мягким, в нем зазвучали ирландские интонации. — Жаль вас, я имею в виду… И маркиза, конечно.

— Мое милое дитя, ты напрасно жалеешь маркиза! Он не нуждается в твоем сочувствии. Кажется, он хочет только одного: чтобы его оставили в покое.

— Ну, это вполне естественно, верно? — рассудительно пробормотала Кэти.

Леди Фитц промокнула глаза платком.

— Мне совсем не нравится… то, как он изменился. И хотя маркиза предана ему всей душой, по-моему, сейчас она ведет себя не очень разумно. В Португалии есть какая-то молодая женщина — очевидно, завидная невеста. Все считали, что маркиз женится именно на ней, пока он не вступил в брак, обернувшийся трагедией. Мачеха пытается навязать ее Себастьяну, а я прекрасно понимаю, что он сыт по горло. Он еще не готов к новому браку… по крайней мере, с девушкой, которую, вероятно, все равно никогда не любил. Ты знаешь, как все это устраивают в таких странах, как Испания и Португалия… молодые люди женятся не по любви. Вероятно, чтобы объединить владения или оставить все деньги в семье.

— Значит, эта молодая женщина богата? — услышала собственный голос Кэти. Ее не слишком интересовала эта тема, но надо было поддержать разговор.

— Не знаю… наверное. Но я знаю, что сейчас Себастьяна лучше оставить в покое. Не для того, чтобы он поразмыслил… а чтобы ему не докучали разговорами о будущем, наследниках и так далее. Когда-нибудь у Себастьяна появится наследник, однако нельзя же говорить ему об этом все время. Но я не могу объяснить это Пауле.

— Паула — это маркиза? Мачеха Себастьяна?

— Да. Очаровательная женщина… очень милая. Но рассуждает как португалка.

Повисла небольшая пауза. Кэти снова наполнила чашки чаем. Казалось, леди Фитц сумела взять себя в руки. Она вспомнила, зачем пригласила Кэти в Маунт-Осборн на выходные. Скоро стало ясно, что проблемы домашнего хозяйства здесь ни при чем.

— Милое дитя, я так расстроена из-за всех этих несчастий, ссор и так далее, что мне просто необходим кто-то вроде тебя, чтобы разрядить обстановку. Вот поэтому, — заявила она, несколько лукавя, — я и послала за тобой. А теперь, когда ты здесь, я хочу знать, привезла ли ты какое-нибудь красивое платье для сегодняшнего обеда.

— Красивое платье? — Кэти смутилась. — У меня вообще нет красивых платьев… — Она скорчила гримасу. — Двадцать шестого числа, на танец О'Шонесси, я должна надеть розовое кружевное, но оно, по-моему, не годится для Маунт-Осборна, так что я взяла с собой черное из тюля. Его раньше носила мама, а потом это платье перешили для меня. Оно не очень нарядное…

— Наверняка не очень, — заметила леди Фитц, в свою очередь скорчив гримасу, — если его перешивала мисс Мэрфи. Но черный цвет тебе должен быть к лицу, а для оживления картины я одолжу свой жемчуг. Только прошу тебя, не потеряй его.

— Конечно не потеряю! — воскликнула Кэти. — Но почему вы хотите мне его одолжить? Почему я должна носить жемчуг?..

— Почему бы и нет? — ответила вопросом на вопрос леди Фитц с несколько загадочным видом. Потом она встала, взяла на руки Мопса и объявила, что хочет немного отдохнуть у себя в комнате перед встречей с гостями. — Ты знаешь, где твоя комната, моя дорогая. Та, что с новым сиренево-розовым мебельным ситцем, рядом с гостиной миссис О'Хара. Если тебе что-нибудь нужно, она об этом позаботится. Она тебя очень любит, и у нее хорошее настроение, несмотря на то, что гости приехали неожиданно.

Кэти решила, что не стоит о чем-то просить миссис О'Хара, и провела восхитительный час в очаровательной спальне, совершенно не похожей на комнатку у себя дома с низким потолком, готовясь к вечеру. Переодеваться к обеду было еще рано, поскольку в Маунт-Осборне накрывали на стол не раньше половины девятого. Так что Кэти понежилась в горячей ванне, а потом начала неторопливо одеваться.

Она расчесала волосы и уложила их так, что они свободно спадали ей на плечи, а их блестящие волны подчеркивали жемчужную бледность кожи. Кэти едва коснулась губ помадой, но они стали заметно ярче, а уголки ее изящного рта призывно заиграли. Леди Фитцосборн очень нравилось, когда на этих нежных губах появлялась улыбка, сияющая, как раннее утро.

Большие карие глаза Кэти критически взглянули на ее собственное отражение в зеркале. Дело было в том, что черное платье перешили довольно плохо, и Кэти спасал только полумрак. Если не считать, конечно, жемчуга леди Фитц, который она, однако, посмела надеть только в самый последний момент. А поскольку время еще оставалось, Кэти накинула твидовое пальто и выскользнула по черной лестнице в сад, чтобы погулять до сумерек.

Все снова заволокло туманом. Гуляя по аллее, Кэти чувствовала, что влага оседает на кончиках ее волос, что на них повисают блестящие капли. Солнце клонилось к закату, и Кэти начала немного замерзать. Летом здесь было очень красиво, но сейчас все казалось несколько мрачным. А в розовом саду, где устраивались приемы, казалось, безжизненные кусты и высокие ухоженные деревья до сих пор пребывают в зимней спячке.

Кэти направилась обратно к дому и вошла через оранжерею, где у леди Фитц стояло множество разных ваз с цветами. Там также хранили галоши и плащи, а еще в оранжерее находилась подставка для тростей и зонтов. Закрыв стеклянную дверь, Кэти услышала какой-то шум. Она повернулась и увидела, как незнакомый ей высокий человек пытается втолкнуть в подставку складную трость. Его худое загорелое лицо выражало сущую муку — казалось, его раздражает все, что противится ему, каким бы то ни было образом, и сейчас он с этой мукой на лице сражался со своей тростью. Кэти явственно услышала, как он тихо и ожесточенно ругается: