Ада Суинберн - Сердце ковбоя
Каждый раз, когда Джастин позволял себе копаться в своем прошлом, он увязал в трясине эмоций и фактов, которым не находил объяснения.
Когда ему исполнилось четырнадцать, мать дрожащим тихим голосом поведала ему свою историю: как любимый человек бросил ее, узнав, что она беременна…
Стиснув зубы, чтобы не разразиться потоком ругательств, Джастин заставил себя отогнать эти болезненные воспоминания и вновь сосредоточился на Рейчел. Помимо воли перед глазами тут же всплыл эпизод в ванной: сияющее от водных брызг молочно-белое тело женщины и шок, который он пережил, когда увидел ее. Джастина пронзила судорога — невольная реакция на воспоминание об этой захватывающей дух женской красоте. И тут же он испытал отвращение к себе за то, что настолько слаб и грешен — позволил себе соблазниться женой отца.
Мысль о ней была ему ненавистна, но ее образ жил в нем: цветущее, прекрасное тело, жаждущее любви. Джастин опрокинул стакан в рот, стремясь погасить пожар, бушевавший внутри. Горячие языки пламени словно щупальца проникали все глубже, грозя захватить его целиком — мысли, волю, душу, ясность рассудка. Ему надо быть начеку, чтобы избежать опасных чар Рейчел Браннер и сосредоточиться на защите «Сердца ковбоя». Ранчо — смысл его жизни, единственное, что имеет для него значение.
Он подозревал, что придет день, когда над его правом владения нависнет опасность. Но никогда даже представить себе не мог, что эта угроза явится в образе прекрасной, соблазнительной женщины. Когда из сухого официального послания ему довелось узнать о смерти Браннера и о том, что теперь пятьдесят процентов дохода от ранчо будет поступать на счет наследницы покойного, он немного расслабился. Мысль о том, что в один прекрасный день Ричарду взбредет в голову идея увидеть ранчо и своего сына, перестала его мучить.
Раньше времени успокоился, про себя усмехнулся Джастин. Жадная до денег вдовушка представляет гораздо большую угрозу, чем старый Ричард. Ему нужно выяснить, какие права у Рейчел Браннер, пока она не пустила их в ход. Хорошо бы она согласилась продать ему свою половину. Стать полноправным владельцем ранчо слишком соблазнительная, слишком далекая мечта, и он боялся, что может ее сглазить.
Джастин очень сомневался, что Рейчел в действительности намерена провести на ранчо всего лишь пару дней, как утверждает, особенно если судить по количеству ее чемоданов, а перспектива сталкиваться с ней каждый день в течение долгого времени очень тревожила его.
Но, пожалуй, было бы ох как приятно почувствовать это цветущее благоухающее тело в своих объятиях. Черт побери, мужчина должен быть каменным, чтобы не реагировать на сцены, подобные той, в ванной комнате. А он отнюдь не из камня.
Джастин не был уверен, что ему удастся устоять, особенно теперь, когда он увидел ее всю и узнал то, чего больше не скроет от него никакая одежда. Сумеет ли он посмотреть ей в глаза и не показать, о чем думает?
С другой стороны, случившееся, вероятно, ему на руку: если у нее есть хоть малейшее представление о скромности, она будет чувствовать себя с ним неловко. Кривая усмешка смягчила мрачное выражение его лица. Но что, если Рейчел Браннер не имеет ничего против легкого развлечения?
Разве это не было бы местью человеку, который причинил его матери столько страданий и до самой смерти не пожелал признать своего сына? Эта идея сулила такое удовлетворение, что Джастин тихонько рассмеялся, сознавая, что ее воплощение принесло бы ему двойное удовольствие. Обладание Рейчел Браннер могло бы не только исцелить множество его душевных ран, но и стать самым восхитительным, самым пьянящим приключением в его жизни.
Мрачно усмехаясь, он расплатился за пиво и вышел из бара. Стояла теплая тихая ночь, и Джастин, взглянув на часы, с удивлением обнаружил, что уже довольно поздно. Покинув ранчо, он старался не возвращаться как можно дольше, лишь бы избежать обеда и необходимости сидеть за одним столом с этой женщиной.
Теперь уже все, должно быть, легли спать и можно идти домой, не опасаясь встретиться с ней.
Рейчел перевернулась на другой бок и открыла глаза. Какой-то звук в тишине ночи разбудил ее. Через распахнутое французское окно струился лунный свет, заливая комнату серебристым сиянием и отгоняя внезапно нахлынувший страх. Она тихо вздохнула и, немного успокоившись, попыталась снова заснуть. Где-то вдалеке послышалось лошадиное ржание, и на нее разом нахлынули воспоминания о прошедшем дне.
Без Джастина Холдейна ранчо «Сердце ковбоя» обрело совершенно иной облик. Обед прошел прекрасно. Ей очень понравился Питер, брат Лилиан. Он был лет на пять-семь моложе сестры, у него были русые волосы, заметно редеющие на макушке, и добрые серые глаза.
Втроем они по-дружески беседовали и осматривали дом, разговаривая главным образом о ранчо. Лилиан жила здесь более тридцати лет, а Питер двенадцать. Это был их дом, и они отзывались о нем с любовью и гордостью.
Питер пообещал, что утром провезет Рейчел по ранчо, и, вспоминая об этом, она предвкушала приятную прогулку. Только бы Джастин не вмешивался и держался на расстоянии. Возможно, эпизод в ванной для него тоже явился потрясением, и он тоже чувствует себя неловко. Что, впрочем, маловероятно, судя по тому, как долго он стоял и нахально глазел на нее.
Любой мало-мальски воспитанный мужчина моментально захлопнул бы дверь. Но только не Джастин Холдейн. Ей никогда не забыть выражения этих кобальтово-стальных глаз, блуждавших по ее телу. В тот момент они были отнюдь не холодными. Скорее они напоминали раскаленную лаву, излучающую такой жар, что Рейчел до сих пор ощущала его.
Сердце ее вдруг сбилось с ритма, горячая волна окатила с ног до головы. Приписав это необычайно теплой ночи, Рейчел выскользнула из постели и подошла к окну. Длинная ночная рубашка из шелка обвивалась вокруг щиколоток, переливаясь в серебристо-голубом свете луны. Она поправила соскользнувшую с плеча бретельку. Ночной ветерок соблазнительно обдувал разгоряченную кожу, и она вышла на террасу.
Рейчел вздохнула, подставляя лицо этому ветерку, и закрыла глаза. Ощущение прохлады было божественным. Она дышала глубоко, чувствуя, как волнуется ее грудь, как соски наливаются от мучительно-сладостных прикосновений шелка.
Господи, неужели это все из-за Джастина?! Он зажег в ней огонь, казавшийся неутолимым и почти нестерпимым. Сон ее был неглубоким — и, кто знает, не собственное ли внутреннее смятение разбудило ее? Почувствовав себя несчастной, Рейчел вздохнула и в этот момент вдруг поняла, что на террасе она не одна.
Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди. Рейчел боялась вглядеться в темноту и обнаружить того, кого скрывала ночь. Она медленно повернулась, готовая броситься бежать. Но у нее перехватило дыхание: длинная вытянутая тень шевельнулась, распрямилась и отделилась от стены. Джастин!
