Сьюзен Мейер - Пойманный свет

— Вам так и не принесли ужин из большого дома.

— Знаю. — Она откашлялась. — Не возражаете, если я схожу проверю?

— Да, все в порядке. Если захотите поесть там, оставайтесь.

— Хорошо. — Тори развернулась и практически выбежала через парадную дверь.

Чанс потер лицо ладонью. Для того чтобы держать себя в руках при няне, вовсе не нужен был план о месте женщин в его жизни. Достаточно вспомнить, как плохо закончились его последние отношения. Боль от осознания, что его использовали. Боль от того, что Лилия не хотела иметь ничего общего с их детьми. Она принесла ему только беды и драму.

Он нахмурился. Наверное, поэтому его так тянуло к Тори. Она была противоположностью Лилии: милая, ласковая и добрая с детьми, она не приносила никаких драм.

Но после Лилии отношения не стоили риска; будь даже Тори его суженой, он не стал бы отказываться от спокойной жизни. А интрижка с няней точно превратится в драму.

Ему хватило драм с Лилией. Больше не надо.

На следующее утро Тори принесла обоих малышей в кухню. Она усадила их в кресла и принялась готовить кашу.

— Итак, все спали хорошо.

Синди захихикала, а Сэм издал крик.

— Эй, эй, Сэмми! Я понимаю, ты хочешь есть. И я тороплюсь. Но я тут одна, так что придется потерпеть.

Она поставила на стол две миски.

— Ладно, сейчас мы с вами наедине, так что все должны вести себя как следует.

Сэм взвизгнул.

— Ты не слышал, что я сказала? Надо хорошо себя вести. Ваш папа измучился, так что дадим ему поспать.

Она положила ложечку каши Сэму в рот, и он похлопал губами в невинном удовольствии. Тори засмеялась: ей хотелось ущипнуть его за пухлую щечку. Вместо этого она дала ложечку каши Синди.

Чанс лениво потянулся, просыпаясь. Спина у него не болела. Голова была ясной. И мышцы расслабились. Он был полон энергии. Он сел в кровати и взглянул на часы. Почти девять! Дети! Почему они не плачут?

Он выбрался из-под тонкой простыни и увидел синие занавеси на большом окне. Он был не у себя дома, а в коттедже при особняке матери. И ему не пришлось вставать к близнецам посреди ночи, потому что теперь у них есть няня.

Благословенная няня.

Была бы благословенной, если бы не была такой красивой.

Он потер лицо, напомнил себе, что Тори — наемная работница, которую он хочет оставить, и отправился в ванную. Дети не плакали, а у Чанса была назначена встреча, так что он забрался в душ.

В одиночестве. Без детей, сидящих перед стеклянной дверью душевой кабинки. Хотя бы ради этого он мог держать свои гормоны в узде в присутствии няни. Вчера перед сном он понял, что проблема не в Тори. Она ничего не сделала. Напротив, своим поведением в магазине она продемонстрировала, что не заинтересована во флирте.

Так что это он должен держать себя в руках. Ничего сложного. Он уже пятнадцать месяцев игнорирует женщин.

Чанс надел брюки, белую рубашку и галстук и вышел через гостиную в кухню. Тори усадила близнецов в креслица и кормила их по очереди. От того, что ее каштановые волосы были собраны в хвост, она выглядела лет на двадцать, но мешковатые джинсы и блузка прятали все изгибы тела.

И все равно при виде Тори у Чанса забилось сердце.

— Доброе утро, — улыбнулась она и смерила его взглядом с ног до головы. — Ого, какой красавец.

У него пересохло во рту. Он попытался поздороваться, но слова прозвучали невнятно.

— Кофе готов, — сказала Тори.

— Отлично. — Он подошел к кофеварке, отчитывая себя за глупое поведение.

Да, она хорошенькая. И да, он давно не смотрел на женщин всерьез, или женщины не смотрели на него. Но ее одежда не была рассчитана на то, чтобы привлекать внимание, а похвала была всего лишь дружеским замечанием.

Надо было переставать на нее реагировать. Она ему нужна. В качестве няни.

Чанс нашел чашку, налил себе кофе и отпил, прежде чем сказать:

— Вы справитесь с детьми одна сегодня утром?

Она улыбнулась широко и светло, и в карих глазах запрыгали искры.

— Это моя работа.

Его гормоны снова разбушевались. Он хотел флиртовать с ней. Но это всего лишь вежливость, а не флирт. Любой интерес с ее стороны ему просто мерещился.

— Отлично, — ответил он. — Потому что у меня встреча с братом.

— Это объясняет галстук.

Он приподнял его за кончик и дал упасть обратно:

— Выдает меня, да?

— Вряд ли вам нужен галстук, чтобы позавтракать с матерью.

— К завтраку она галстук не требует, но к ужину — обязательно.

Тори поморщилась:

— Весело.

— Утомительно. И моя встреча с братом будет такой же. — Чанс выпил кофе и вернулся в свою комнату за пиджаком. Шагая через гостиную к двери, он сказал: — Я вернусь часа через два, может, больше.

— Хорошо. — Она повернулась к Сэму и Синди. — Попрощайтесь с папой, ребята.

Оба радостно закурлыкали. Чанс мысленно застонал. Он так завелся по поводу няни, что забыл попрощаться с собственными детьми.

Поцеловав их в макушку, он вышел из коттеджа и запрыгнул в свой джип, протяжно выдохнув. Он велел себе думать про Лилию и помнить, что отношения всегда приносят проблемы. Помнить, что он не хочет новой боли.

Он завел джип и тронулся по аллее к улице. Через двадцать минут он стоял перед желтым кирпичным зданием «Монтгомери девелопмент».

Чанс глубоко вздохнул. Неудивительно, что он устал от драм. Лилия испортила ему жизнь, да и вся его семья, за исключением Гвен, была сплошной проблемой. Он думал, что все кончилось, когда умер отец, но брат преследовал его уже несколько лет, уговаривая вернуться домой. Чанс всегда ускользал, до прошлой недели — бегать с детьми было труднее.

Так что после звонка Макса он поговорил с матерью и вернулся домой. Не для того, чтобы угодить брату, и точно не навсегда. Он будет называть Гвен матерью, а теперь, когда правда об отце была известна, их отношения ничто не испортит. Но он не был уверен, что хочет снова общаться с братом, который скрывал от него секрет отца. И кажется, единственный способ отделаться от настойчивого Макса — вернуться в Теннесси.

Чанс пошел к входу. Пусть брат выскажется, а он поблагодарит его за предложение и откажет. Никаких ссор. Никаких ковыряний в старых ранах. Никаких споров. Он спокойно попросит брата оставить его в покое — на этот раз окончательно — и на этом все.

Он вошел в стеклянные двери и остановился, пораженный. Потолок куполом взмывал к крыше. Солнечный свет лился через потолочные окна и питал деревья в горшках, стоящих по обе стороны от двух белых диванов в приемной. Посередине стоял стол из светлого полированного дерева.

Ого. Мама говорила, что Макс все поменял, но он не ожидал, что брат перестроит даже здание.