Кэтрин Джордж - Портрет любимого

– Видите? – процедила она сквозь зубы. – Если вы, джентльмены, будете так добры, что выйдете, я оденусь.

– Мисс Джеймс, это плохая идея, – сказал Алекс, опасаясь, что она может каждую секунду упасть в обморок.

– Я должна попробовать. Коттедж одноэтажный. У меня там есть еда, так что если мистер… – Она взглянула на хозяина дома: – Боюсь, что не знаю вашего имени.

– Нет? – Он поднял брови с презрительным недоверием. – Я Лукас Андреадис.

– Если мистер Андреадис отвезет меня, у меня все будет хорошо.

Изабель подавила поднимающуюся тошноту и, слегка пошатнувшись, крепче схватилась за руку Элени.

Лукас покачал головой:

– Я отвезу вас, как только увижу, что вы чувствуете себя хорошо, мисс Джеймс, но совершенно очевидно, это случится не сегодня. Помогите ей лечь, Элени.

– Так будет лучше всего, – сказал Алекс, вздохнув с облегчением.

Изабель сдалась. Она позволила Элени уложить себя поудобнее и в отчаянии уткнулась лицом в подушки.

Ее такая долгожданная одиссея закончилась, не успев начаться! Она старалась не обращать внимания на затихающий обмен репликами между мужчинами на их родном языке, мечтая только об одном – чтобы они ушли и оставили ее наедине с переживаниями.

– Мисс Джеймс, – произнес Алекс, снова подойдя к кровати.

– Да?

– Если вы передадите мне ключи от коттеджа, я попрошу свою сестру, чтобы она собрала ваши вещи.

– Вы очень любезны, – сказала она нетвердым голосом. – Ключи в моем рюкзаке.

Элени закрыла за мужчинами дверь, налила в стакан охлажденный фруктовый сок и дала Изабель две таблетки.

– Выпейте, мисс Изабель, – сказала она твердо.

Изабель послушно проглотила болеутоляющее и отпила немного сока.

– Спасибо, Элени. – Она с трудом улыбнулась. – Только называйте меня, пожалуйста, просто Изабель.

Элени поставила стакан на стол, потом открыла коробочку с йогуртом.

Изабель с тревогой наблюдала за этим:

– Мне очень жаль, но пока я не в состоянии ничего есть.

– Это не для еды. Для вашего лица. Кожа горит, да?

– О да, – вздохнула Изабель и покорно согласилась воспользоваться неожиданным косметическим средством. Элени нанесла благословенно прохладный жирный йогурт на ее лицо, оставила, пока маска не согрелась, потом осторожно сняла ее салфетками.

– Потом сделаю еще одну маску, – пообещала она, – а теперь поспите, Изабель. – Она улыбнулась и вышла из комнаты, оставив дверь полуоткрытой.

Постепенно благодаря таблеткам боль настолько утихла, что Изабель стала проявлять интерес к окружающей обстановке. Тонкие, как паутинка, белые занавески колыхались на стеклянных дверях, ведущих на балкон, а сама комната была обставлена с той элегантной простотой, которая стоила немалых денег.

Изабель застонала в отчаянии. Ей надо было проделать весь этот путь до Чироса, чтобы снова вернуться к нормальной жизни, и вот в первый же день своего отпуска она оказалась в богатом – и совершенно недружелюбном! – чужом доме, из которого не имела никаких шансов выбраться до тех пор, пока не сможет самостоятельно передвигаться.

И почему хозяин дома был так уверен, что она знала, кто он? И почему буквально вышел из себя, когда она сказала, что не знает его? Возможно, он был какой-то знаменитостью здесь, в Греции? Она скривила губы. Ему не стоило беспокоиться на ее счет. Конечно, мужчина он довольно интересный, но проявил себя так, что перечеркнул для нее всякую возможность почувствовать к нему симпатию…

Когда Изабель снова открыла глаза, она обнаружила у своей кровати еще одного незнакомого мужчину, который внимательно смотрел на нее.

– Это доктор Рига, Изабель, – сказала Элени и поспешила помочь ей сесть.

Крупный мужчина в очках ободряюще взглянул на нее.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он по-английски с сильным акцентом и проверил ее пульс.

– Не очень хорошо, – призналась она.

Он кивнул так сочувственно, что ее глаза снова наполнились слезами.

– Простите, доктор, – сказала она севшим голосом и взяла салфетку, которую уже держала наготове Элени.

– Вы перенесли очень сильную боль. К тому же до сих пор испытываете шок и находитесь одна в незнакомой стране, мисс Джеймс. Ваши слезы совершенно естественны, – успокоил он ее. – Я должен сделать вам рентген в своей больнице. Элени поможет вам одеться. – Он улыбнулся и вышел из комнаты.

– Элени, – поспешно сказала Изабель, – вы поможете мне помыться? Скажите, мистер Андреадис принес мои вещи?

Домоправительница кивнула, помогла Изабель встать с постели и поддержала, когда та неуклюже заковыляла в ванную комнату.

– Я все погладила, – сказала она. – Алисия Николаидис слишком поспешно собирала ваши вещи, кое-что помялось…

– Вы ангел! Спасибо, Элени. – Изабель попыталась двигаться быстрее. – Я не могу заставлять доктора ждать.

Элени покачала головой.

– Доктор уехал. Господин Лукас отвезет вас. Не торопитесь, – сказала она.

Наскоро ополоснувшись, Изабель почувствовала себя сравнительно презентабельной в белой джинсовой юбке и голубой футболке, хотя эффект был смазан тем, что на ней была только одна босоножка. Однако она по-прежнему чувствовала сильную слабость, а в голове словно стучала барабанная дробь. Элени помогла ей сесть на пуф перед туалетным столиком, снова помазала ее лицо йогуртом, потом стерла все салфеткой и протянула Изабель дорожную косметичку. Смирившись с легкой ссадиной под глазом, Изабель осторожно причесалась, решила, что обойдется без блеска для губ и, робко улыбнувшись, взглянула на Элени:

– Я готова.

Элени кивнула:

– Я скажу ему.

Изабель многое бы отдала, чтобы спуститься вниз самостоятельно, когда на пороге появился Лукас Андреадис в накрахмаленной белой рубашке и джинсах, судя по всему, сшитых на заказ.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, устремив взгляд на ее рассыпанные по плечам светлые локоны.

– Голова яснее.

– Но все еще болит?

– Да.

Он подхватил ее с преувеличенной осторожностью:

– Постараюсь не причинить вам еще больше боли.

– Как и я, мистер Андреадис, – ответила Изабель и отвернулась, когда он понес ее из комнаты.

Он нахмурился:

– Как и вы?

– Нести меня на руках – не слишком полезно для вашей спины.

Он саркастически рассмеялся, спускаясь по винтовой лестнице в холл с мраморным полом и нишей, в которой красовалась уменьшенная копия скульптуры Персея, демонстрирующего отрубленную голову горгоны Медузы.

– Как только мне позволят силы, я вернусь в свой коттедж.