Второй шанс - Виктория Виннер
Терпеть не могу таких людей. Суржевский думает, что он самый умный. Что знает всё обо всех лучше других, считает, что вправе указывать каждому на его место и ставить себя выше остальных.
И чему я удивляюсь? С таким сортом людей я знакома не понаслышке.
Мне бы лишь выяснить хоть какие-то подробности о его жизни до того, как он возглавил московский Шведмет… Я бы такую статью написала! Что Суржевский потом несколько месяцев последствия разгребал!
Но мысли об этом постепенно уплыли из моей головы.
Погрузившись в привычную рутину, смирилась с тем, что мечта о статуэтке и море так и останется мечтой, как минимум на ещё один год. Приём заявок на конкурс заканчивается через три недели, в середине января. Я не успею так быстро найти достойную тему и подготовить материал. А до повышения как-нибудь и без Суржевского доработаюсь — у Валентина Азаровича я на хорошем счету.
За несколько дней до злосчастной новогодней вечеринки Шведмета я ушла в отпуск. Хотела освободить больше времени для работы над статуэтконосной статьёй. Учитывая, что новогодние праздники перенесутся, в издательство мне теперь выходить только в конце января.
А раз статья отменилась, то я устроилась на подработку официанткой в любимую кофейню. Работала только в день и неполную смену, чтобы успевать забирать Машу из садика. Конечно, оклад был смешной, но вместе с чаевыми выходило очень достойно.
А после нового года родители забрали Машу на дачу под Москвой. Ей нравится там бывать, особенно на зимних каникулах. В посёлке полно детей, коньки, санки. В общем, ребёнку весело. А я буду приезжать на выходные.
— Люблю тебя, Машуль. Скоро увидимся.
— Мама, я забыла рассказать!
Дочка всегда очень много говорила на эмоциях. А первые дни на даче самые насыщенные. Ребята встречаются после долгой разлуки, катаются с горок кто на чём, лепят снежные крепости… Вот и сейчас Маша уже больше десяти минут не могла остановить поток восторженных рассказов о том, как прошёл день.
— Вчера вечером мы с ба ходили на прудку. Смотреть, расчищен там лёд или нет. И там был Дима. Помнишь Диму? У него ещё мама на Бабу Ягу похожа…
— Машуль, — стараясь сдержать улыбку, ответила дочке, — сколько раз повторять, что нельзя так говорить. Тётя Катя не похожа на Бабу Ягу хотя бы потому, что ей всего тридцать лет. А Баба Яга на то и Баба, что ей гораздо больше.
— Да, мам, — перебил ничуть не раскаявшийся голос, — так вот. Дима стащил с меня шапку за пумпон, и я чуть не заплакала, потому что подумала, что у меня будет этот… как его… ленинбит…
— Менингит, Маша, — поправила, улыбаясь.
— Да. А бабушка сказала, что ничего не будет. А ты говоришь, что если ходить без шапки, то будет…
— Обязательно будет, если долго ходить без шапки в мороз. А ты ведь не долго? — уточнила тоном школьной учительницы.
— Нет. Я сразу опять надела. А ба поправила, чтобы уши не торчали.
— Ну, значит всё в порядке.
Каждый раз, когда я говорю со своей крошкой, улыбаюсь. Маша — самое дорогое, что есть в моей жизни. И я сделаю всё, чтобы она была счастлива. Жаль только, что последнее лето перед школой мы снова проведём в деревне, а не на море… Но у кого-то и такой возможности нет.
Я ценю то, что жизнь дала мне. Но это не мешает стремиться к большему.
— Ой, мамуля, ба уже оделась. Мы идём в лес искать следы животных. Пока!
Я улыбнулась, слушая через трубку топот детских ног, шуршание одежды, и через пару секунд услышала ещё один родной голос:
— Ну как ты, дочь?
— Всё хорошо, мам, — ответила честно, — только уже скучаю…
— Да брось. Мы только позавчера её забрали…
— Ну и что, — перебила недовольно.
Мы с Машей всегда вдвоём. Каждый день вместе. Разлука всегда даётся мне тяжело.
— Ну, ничего, — вздохнула мама, — в субботу увидитесь.
Я кивнула, словно собеседница может это разглядеть.
Пару секунд я слушала, как бабушка объясняет внучке, где взять шарф, какие варежки надеть и почему сапоги надо застёгивать до конца, а потом мама вернулась к разговору со мной:
— Лисёк, может ну её, эту подработку? Когда ты последний раз по-настоящему была в отпуске?
— Так летом, — ответила, удивившись.
— Три дня, дочь! — возмутилась мама, а я нахмурилась.
Да, это так. Я ушла в отпуск, мы уехали на дачу, а потом Валентин Азарович позвонил и сказал, что есть горячий материал, и если я его подготовлю, он выпишет мне премию.
Я никогда не отказываюсь от лишних денег. Потому что лишних их нет.
Я хотела отдать Машу в лучшую школу танцев, но наш семейный бюджет не позволяет этого. Пришлось пойти в просто хорошую… А у дочки талант. Все педагоги об этом говорят. И его надо развивать.
Родители помогают, чем могут. В основном, продуктами с огорода. С деньгами и у них сейчас всё не слишком хорошо. Отец сильно болел, и теперь лекарства съедают большую долю их доходов.
Небольшой продуктовый магазинчик, который они содержат столько, сколько я себя помню, с развитием «сеток» стал приносить очень мало прибыли.
Родители ждут не дождутся, когда выйдут на пенсию. А до этого ещё пара лет — они у меня молодые.
— Мама, — я постаралась смягчить тон, хотя, откровенно говоря, эти разговоры начинали раздражать. И сейчас мать снова перебила.
— И вообще, вам с Машей надо переехать к нам, места хватит, и ты столько сэкономишь на коммунальных! А вашу квартиру можно сдавать…
— Мам, мы это уже обсуждали, — уверенно заявила, собираясь заканчивать этот разговор. — В нашем районе Маше лучше. Рядом сад, школа, в которую мы пойдём. Парки и все её друзья. Я никуда её не повезу. К тому же, мне удобно жить ближе к центру. Ты знаешь мою работу, я постоянно в разъездах…
— Тогда подумай хотя бы над тем, чтобы забрать машину