Эшли Дьюал - Если Небо Упадет
Задумчиво бросаю трубку, прячу телефон в карман и двигаюсь в сторону двойника. Шагаю медленно, неуверенно, наверно, потому что отчасти боюсь сойти с ума. Вдруг мне это мерещится? Но едва до парня остается несколько метров, как все меняется. Переворачивается. Взрывается, разлетаясь на тысячи, миллионы, миллиарды частиц, когда-то мучающих все мое тело. Я замираю. Прикрываю ладонью рот, едва сдерживаясь от крика. Глаза распахнуты. Подъезжает поезд, приносит с собой холодные порывы ветра, откидывающие назад волосы, и я в состоянии безумного шока наблюдаю за отражением двойника в пролетающих окнах.
— О, господи.
Парень слышит мой голос. Оборачивается. И думаю, мы оба еле сдерживаем равновесие, так как синхронно пошатываемся в сторону.
Я не верю, что вижу его перед собой. Первые несколько минут, мне кажется, я просто сошла с ума. Ведь этого не может быть! Он уехал, Дима уехал, исчез, пропал, испарился!
— Мира.
О, нет. Он настоящий. Голос настоящий! Мои глаза так сильно распахнуты, что становится больно.
— Дима? — покачиваю головой и крепко сжимаю ладонями рот. Дыши, дыши, дыши.
— Я рад тебя видеть, но, — он криво улыбается, пробивая в моем сердце очередную брешь, и нервно добавляет, — я должен спешить.
Что? Он собирается уйти? Хочу закричать, хочу накинуться на него с кулаками и избить до полусмерти так же, как он когда-то избил Артема. И я придумываю речь, и я знаю, что сейчас скажу, в чем его обвиню и как именно гордо вскину подбородок, сделаю вид, будто мне нет до него никакого дела, и попрощаюсь. Но вместо слов, вместо крика, вместо побега, я вдруг срываюсь с места и, не дав парню сдвинуться и на миллиметр в сторону поезда, прижимаюсь к нему всем своим телом. Хватаюсь пальцами за рубашку, вдыхаю его запах глубоко-глубоко, дальше, чем в легкие. В самое сердце.
— Не надо, — говорит Дима, обнимая меня дрожащими руками, — не делай этого.
— О, боже, — не веря, шепчу я, — ты здесь.
Парень моргает и с трудом отрезает:
— Ты должна уйти, Мира.
— Так отпусти, — поднимаю глаза и натыкаюсь на его необычный, родной взгляд, излучающий отнюдь не боль, не жалость, а желание. — Отпусти, если сможешь.
— Не смогу.
— Тогда не прогоняй.
Он молчит. Я тоже. Нам столько хочется сказать друг другу, что мы понятия не имеем, с чего именно начать. Опираясь ладонями о его грудь, поднимаюсь на носочки. Прикасаюсь щекой к его щеке и улыбаюсь:
— Ты настоящий.
— Мира, — он отскакивает назад. — Что ты делаешь? — теперь парень слишком далеко, чтобы можно было говорить о когда-то связывающих нас сильных чувствах. Я уязвленно вскидываю подбородок и отворачиваюсь: что за глупый вопрос. Я обнимаю его потому, что не могу иначе. Разве неясно? — Я должен идти.
— Куда идти? — испуганно спрашиваю я и вновь встречаюсь с Димой взглядом. Тот нервно поправляет волосы, поджимает пухлые, ровные губы, и у меня попросту испаряются все силы для того, что видеть то, что я вижу: видеть его лицо, его одежду, чувствовать его запах. Это слишком. — Мы только увиделись. Почему ты хочешь сбежать? Издеваешься? Я думала, ты уехал!
— Так и есть.
— Тогда, что ты, черт подери, здесь делаешь?
— Приехал к отцу.
Обиженно отворачиваюсь и скрещиваю на груди руки. Не знаю, как говорить, когда внутри все трясется, а слезы просятся наружу. Пытаюсь сосредоточиться, взять под контроль мысли, но не выходит. Меня колотит.
— Как ты?
Поворачиваюсь. Испепеляю парня разъяренным взглядом и переспрашиваю:
— Как я?! Серьезно?
— Отчасти.
— Отчасти? — Нервно покачиваю головой и смеюсь. Это слово — сколько же в нем воспоминаний. Хочется просто выкинуть его из головы, сжечь, как ненужный мусор. Зачем же думать о том, что приносит боль, сводит с ума. Зачем? К чему эти дни, эти недели в моей памяти. — Почему ты пропал?
— А я мог иначе? — Дима усмехается и громко выдыхает. — Мне, правда, нужно спешить, Мира. Я должен показаться в участке. Помнишь? Проблемы с законом.
— Ну, иди. Что мое слово против твоего? Давай, убегай. Сделай вид, будто ничего не было, поступи, как трус.
— Трус? Не говори так.
— А как говорить? Ты исчез, просто испарился. Разве это поступок сильного человека?
— Я едва не убил его! — восклицает парень и сокращается между нами дистанцию. — Тебе что, память отшибло? Твой друг мог отбросить коньки, а ты сейчас пытаешься наладить со мной отношения?
— Мой друг ударил меня, — с вызовом говорю я, — что ты еще мог сделать? Дима, я понимаю, и я не собираюсь тебя осуждать. То, что случилось — это неправильно, но это не значит, что ты должен был сбегать! Мы же договорились справляться со всем вместе.
— Нельзя справиться с тем, кто я есть. Как и нельзя исправить тебя. Мы мечтатели, Мира, дети. Думали, что сможем спасти друг друга, но это чушь.
— Чушь? О чем ты? Я жива, потому что ты не дал мне умереть.
— Ты жива, потому что ты так решила, а не потому что я так тебе сказал.
— Но по какой причине? Ты не считаешь, что я завязала с попытками покончить с собой, только для того, чтобы мы были рядом? Господи, Дим, что ты делаешь? Откуда такие страшные мысли? Ты ведь и сам не веришь в то, о чем говоришь!
— Я помню твое лицо в тот день, и мне этого достаточно.
Парень разворачивается, чтобы уйти, но я свирепо перехватываю его за руку:
— Опять надумал сбежать?
— Мира…
— Нет, нет, не надо больше слов, — я прикрываю ладонью рот и нервно усмехаюсь, — правда, спасибо. Спасибо за то, что ты спас меня тогда, и спасибо за то, что сейчас облегчаешь мне жизнь. Нет, серьезно, я жутко скучала, я мечтала о тебе, мечтала о том, что мы встретимся, поговорим, но сейчас я не хочу тебя видеть. Кто ты? Кем ты стал? Ты опустил руки, сдался. Сдался, как трус, как испуганный мальчишка, и этот человек мне не нужен. Так что, давай, Дим, прощайся, ведь это так просто, когда превращаешься в равнодушное «ничто».
Я ухожу. Поворачиваюсь к парню спиной и решительно несусь в сторону противоположного поезда. Смахиваю на ходу слезы, гордо вскидываю подбородок и еще чувствую огонь, после всех сказанных мною слов. Я ведь права, я ведь не ошибаюсь. Почему он так делает, почему так поступает? Неужели ему все равно? Неужели он не рад вновь увиться, не ощущает этого дикого притяжения, этого напора эмоций. Ведь я бы сейчас все отдала, чтобы просто быть рядом с ним, смотреть в его странные, прекрасные глаза, а он пытается уйти? Сбежать?
Неожиданно оказываюсь в сильных мужских руках. Они останавливают меня, поворачивают к себе и сжимают в объятиях крепко-крепко. С болью. Я горблюсь и понимаю, что плачу. Стискиваю в пальцах кофту парня, прижимаюсь щекой к его груди и слышу быстрое, неровное сердцебиение. Дима тяжело дышит мне в волосы. Шепчет:
