Мартынова, ты уволена! - Ольга Корк
В субботу утром я поняла – все, хватит. Пора возвращаться домой, приводить себя в порядок и просто посмотреть правде в лицо: Глеб стал для меня гораздо больше, чем просто начальник.
Смирившись с этой мыслью, поехала в квартиру и закупилась мороженым. Вечер со слезливыми мелодрамами и ведерком сливочного счастья я точно заслужила. Не каждый день мое глупое сердце выбирает себе настолько неподходящий объект для влюбленности. Включив "Служебный роман", я с удовольствием отдалась в "руки" советского кинематографа, мороженого и ледяного чая. Неудивительно, что в воскресенье я проснулась с першащим горлом, ватной головой и температурой.
Глава 21 Аня
В воскресенье все, на что хватило сил, это написать сообщение в кадры о том, что я заболела, вызвать врача и стащить к кровати запасы таблеток. Спасибо маме, аптечка в моем доме при необходимости могла спасти жизнь маленькой армии. Может, я, конечно, и преувеличиваю, но несильно: в трех контейнерах можно было найти все, от зелёнки до антибиотиков.
Приехавший через пару часов врач, выдернув меня из лап сна, подтвердил неутешительный диагноз – ангина, одобрительно покивал, глядя на батарею лекарств и, открыв больничный, оставил меня страдать в одиночестве. Геройствовать не стала и из кровати вставала исключительно по требованию организма, таблетки принимала по часам и остальное время спала.
В восемь утра понедельника пришлось разлепить глаза из-за назойливого звонка телефона.
– Да, – каркнула в трубку.
– Подруга, ты смерти коллективной хочешь?
До отвращения бодрый голос Софки не радовал.
– Что? – горло нещадно болело, говорила я с трудом, а голосок был как у маньяка со стажем: таким только людей в подворотне пугать.
– У-у-у, девочка моя, да тебе там совсем хорошо, да?
– У-ум, – отрицательно простонала, зарываясь в одеяло. Знобило.
– Короче, ты, конечно, болей, Анют, но имей в виду, крокодил лютует.
– Что случилось?
– Помощницы ему не нравятся, – тихо хохотнула Софка, – то бумаги не так готовят, то кофе невкусный, а то и вовсе на ровном месте придирается. Девчонки уже воют. Только Зойка пока упорно рвется в бой....
– У нее приступ альтруизма? – Анисимова, которая добровольно рвётся к дополнительной работе, вызывала недоумение.
– Да нет, она просто хочет занять твое "хлебное место". Все никак не поймет, что ее маленькие сиськи Викторовичу нафиг не нужны.
– Соф, – не в силах слушать этот бред, прервала подругу, – ты что-то конкретное хотела?
– Угу, по приказу высшего злого руководства звоню узнать, как долго ты предположительно болеть будешь.
– Неделю. На меньшее врач сказал не рассчитывать.
Не став слушать ответ, отбила вызов и, с трудом проглотив горсть таблеток, упала на подушки. Всего-то пять минут поговорила, а чувство, будто вагон кирпичей разгрузила. В тяжелый сон буквально провалилась.
Проснулась из-за странных звуков в комнате. Казалось, что в квартире кто-то ходит, тихо ворчит, а потом и вовсе загудел вентилятор ноута. Перевернувшись на бок, скинула одеяло – на этот раз было жарко, и обняв подушку, решила поспать еще. Глаза открывать не хотелось, верить бредовым вывертам больного мозга тем более. Мало ли что мне там послышалось.
«Трынь», – звук падающих монет оповестил меня об очередной смс. Нашарив трубку под подушкой, кое-как приоткрыла глаза и чуть не завизжала. Точнее, я даже попыталась вскрикнуть, но хриплый звук, сорвавшийся с губ, был едва слышным и наждачкой прошелся по воспаленному горлу. Разумно замолчав, и стараясь не смотреть на диван, который Глеб решил не увозить из моей квартиры, открыла смс.
"Начальник свалил в командировку, сказал, что до пятницы его можно не ждать. Болей спокойно, девочка", – Софка решила порадовать меня новостями. Недоуменно перевела взгляд с телефона на диван и, поморщившись, заговорила:
– Командировка?
Глеб, вскинув голову, хмуро посмотрел на меня, затем, тяжело вздохнув, отложил в сторону свой рабочий ноут и молча вышел из комнаты.
Не поняла. Это что такое было?
Ответа ждать пришлось недолго. Вернулся он, неся в руках кружку.
– Держи, болезная, вода теплая, чтобы горло меньше раздражать.
Босс помог мне сесть на кровати, всунул в руки воду и, не смущаясь, зато смущая меня, поправил на мне свободную футболку, которая сильно спустилась с одного плеча.
Подождал, пока я жадно осушу кружку, отставил её на тумбочку и, надавив мне на плечи, уложил назад, заботливо накрыв одеялом.
– Спи дальше, не мешай работать.
– Глеб Викторович, а вы что тут делаете? – спросила не придумав ничего умнее.
– Работаю.
Сказал как отрезал и вернулся на диван.
– Мне написали, что вы в командировке, – после теплой воды говорить было легче, но я все равно шептала.
– Значит, в командировке, – не поднимая взгляд от экрана, тихо буркнул в ответ.
– А почему у меня?
– Кофе у тебя вкусный! Мартынова, спи давай, отвлекаешь!
Целый день я так и провела в кровати. Во-первых, сил не было, а во-вторых, лишний раз шевелиться и привлекать к себе внимание Глеба не хотелось. Он весь день сосредоточенно стучал по клавиатуре, выходил на кухню рычать по телефону, периодически оттуда раздавались звуки работающей кофемашины, а затем по квартире разносился одуряющий аромат.
Один раз в ответ на мой умоляющий взгляд в сторону чашки с кофе Глеб вышел из комнаты, а вернулся с суповой кружкой. Не веря своему счастью, жадно потянула руки к огромной порции кофе, но начальник у меня был настоящий деспот. Заглянув в чашку, разочарованный стон сдержать не смогла: бледный, чуть теплый куриный бульон, это совсем не то, на что я рассчитывала!
– Пей давай, тебе это полезнее, чем кофе, – пряча наглую усмешку, прокомментировал Глеб мой полный муки взгляд.
В остальное время он и вовсе игнорировал меня, делая вид, что очень занят. Но я же чувствовала прожигающие спину взгляды, когда, пошатываясь, выползала из кровати, чтобы дойти до туалета или за горячим чаем.
Как ни странно, но болеть в его компании было очень уютно. Да, крокодил оставался верным себе и не стал изображать мать Терезу, бегая вокруг кровати и душа своей заботой, но если он видел, что мне действительно нужна помощь – молча вставал и помогал. А к его вечному рычанию я уже давно привыкла. В конце концов, это я тут немножко больная и слегка влюбленная, а Алексеев… А что, собственно, он делает в моей квартире, я так и не поняла. Только уже поздним вечером, когда кто-то позвонил ему и Глеб вышел из квартиры, чтобы вернуться через пять минут со спортивной сумкой, я попыталась возмутиться:
– Вы еще и спать у меня собираетесь?
Викторович, уже переодетый в знакомые мне спортивные штаны и майку, невозмутимо раскладывал диван
