Даниэла Стил - Джонни-ангел
— Потрясающая находчивость! — заметил Джонни, когда отец ушел. — Но почему именно почтальон? Почему не электрик или водопроводчик?..
Элис рассмеялась и, полагая, что муж уже поднялся к себе, ответила сыну вслух. Двери гостиной были открыты, и Джим услышал ее слова.
— Ты опять разговаривала сама с собой, Элис, — сказал он, возвращаясь в гостиную и останавливаясь на пороге. — Нужно с этим что-то делать! Может быть, тебе стоит обратиться в общество «Анонимные лунатики»?.. — попробовал пошутить он, но тут же снова стал серьезным. — Шарлотта очень из-за этого беспокоится, — добавил Джим. — Она считает, что твои разговоры с пустой комнатой связаны с Джонни.
При этих словах Джонни снова тихонько хихикнул и отступил в угол комнаты.
— Возможно, она права, но не стоит из-за этого беспокоиться. Со временем это пройдет, я уверена.
Элис знала, что говорила. Больше того, она боялась, что это пройдет очень скоро. Скорее, чем ей хотелось бы. Когда Джонки снова уйдет туда, откуда он так счастливо вернулся, ей будет не с кем разговаривать. Во всяком случае, так, как сейчас. Конечно, у нее были Джим и дети, и все же старший сын всегда оставался ее самым близким другом и собеседником.
Особенно сейчас.
— Нет, я не сошла с ума, — добавила она, желая успокоить мужа. — Правда, я слышала, что большинство психически больных совершенно искренне считают себя нормальными, но со мной действительно все в порядке. Я знаю это. Что касается того, что иногда я разговариваю сама с собой, то это… это что-то вроде привычки. Совершенно безобидной, уверяю тебя! Просто иногда мне бывает одиноко, вот я и разговариваю с нашим мальчиком. Понимаешь?
— Да, конечно, — кивнул Джим. — И все-таки ты должна обещать, что покажешься врачу, если это не пройдет.
— Да, разумеется, — с легким сердцем пообещала Элис, и Джим, успокоенный, ушел. Когда вернулась из школы Шарли, Элис усадила ее обедать, а сама отправилась за Бобби. Джонни, как он часто делал, поехал с ней. По дороге в школу они вспомнили, как Джим снова поймал Элис за разговором с пустой, как он думал, комнатой, и засмеялись.
— Мне кажется, что к тому моменту, когда ты покинешь нас, не только отец и Шарли, но и половина нашего городка будет уверена, что я сошла с ума, — сказала Элис. — Мне-то все равно, ведь я знаю, что это не так. Просто мне не хотелось, чтобы мои близкие и друзья слишком за меня беспокоились.
— А что, в этом что-то есть! — заявил Джонни и, с удобством расположившись на заднем сиденье, выставил ноги в окно. — Безумная миссис Петерсон… С такой репутацией ты сможешь делать что захочешь, никто не посмеет тебе и слова сказать! По-моему, это просто здорово!
— Ничего хорошего я в этом не вижу. И я не хочу, чтобы люди решили, будто я спятила. — Впрочем, Элис тут же подумала, что не имеет ничего против сумасшествия, благодаря которому она могла общаться с Джонни, видеть его, чувствовать, обнимать. Впрочем, в то, что он — призрак или галлюцинация, Элис не верила ни секунды. Это был ее Джонни — и точка. Ни один призрак не мог бы быть таким убедительным и разумным и в то же время шутить и смеяться, как он.
В то же время Элис отдавала себе отчет, что Джонни, который вернулся, обладал куда большим опытом и мудростью, чем до своей гибели. Теперь он лучше понимал отца, чувствовал тревогу и неуверенность младшего брата и читал в сердце сестры как в открытой книге, но это вовсе не означало, что он был каким-то сверхъестественным существом. Напротив, он был совершенно реальным, живым, просто он жил теперь другой жизнью. Это, однако, не мешало его духовной близости с матерью. Именно теперь они были близки как никогда, не только угадывая мысли, но и улавливая тончайшие душевные движения друг друга. Впрочем, подобное случалось с ними и раньше, разве что не так часто и не так очевидно. Теперь же их связь укрепилась, стала более тесной, благодаря ей они могли, если не забыть о пережитой боли, то, во всяком случае, отнестись к случившемуся философски. Элис, во всяком случае, была уверена: даже когда Джонни снова уйдет туда, откуда вернулся так ненадолго, она не потеряет его так безвозвратно, как в первый раз. И она будет не просто знать, что ее сын живет где-то там, в других пределах, но сможет беседовать с ним как сейчас, хотя видеть его ей, скорее всего, будет не дано.
Мысль об этом подбодрила Элис, и она улыбнулась Джонни. А уже в следующую минуту дверца машины распахнулась, и в машину забрался Бобби, с рождественскими гирляндами в руках, которые он сам склеил из блестящей бумаги на уроках труда.
— Очень кстати! — заметила, Элис, целуя младшего сына. — Как раз сегодня мы с Джонни наряжали елку.
— Красиво получилось? — спросил Бобби нетерпеливо.
— Очень красиво, но, если мы повесим на елку твои замечательные гирлянды, будет еще лучше, — сказала Элис, любуясь круглой мордашкой и лучистыми глазами сына. Все трое детей были бесконечно дороги Элис, но только ушедший от них Джонни навсегда стал частью ее души. Вернее, переместился в ее душу.
— А, правда, у меня здорово получилось? — спросил Бобби, разворачивая на коленях гирлянду. — Смотри, вот золотая, а вот серебряная!
— Они чудесные, твои украшения, — подтвердила Элис. — Мы повесим их на елку сразу, как вернемся домой, хорошо?
До Рождества оставалось еще две недели, но и дел оставалось немало. Джим устраивал у себя в офисе рождественскую вечеринку для своих коллег, к тому же именно сейчас ему приходилось особенно много работать, улаживая налоговые проблемы своих клиентов. Шарлотта готовилась к финальным играм баскетбольного чемпионата, а Бобби репетировал роль ангела, которую он должен был исполнять в школьной рождественской пьесе. Роль, разумеется, была без слов — мальчугану предстояло несколько раз пройтись по сцене, хлопая серебряными картонными крылышками, но он отнесся к предстоящей задаче чрезвычайно серьезно. Он репетировал даже дома, и Элис, не желая подвести сына, несколько раз переделывала его костюм, стараясь, чтобы Бобби выглядел на празднике как можно лучше.
В этом году Элис и Джим решили не приглашать гостей. В сочельник к ним должны были прийти только Адамсы, причем Памела предупредила, что придет вместе с Гевином, который взял недельный отпуск, чтобы быть вместе с ней и детьми.
И вот наступил канун Рождества. В назначенный час раздался звонок — это пришли Адамсы. Элис усадила гостей за стол и подала всем горячий эгног.[2] У Джима единственного не было в коктейле ни капли алкоголя, но его, похоже, это нисколько не огорчило. Он держался приветливо и оживленно, и Памела, улучив минуту, шепнула Элис, что еще никогда не видела Джима таким. И действительно, Джим сыпал шутками и улыбался; он разговорился с Гевином и уже через несколько минут принялся хвастаться перед ним спортивными достижениями Шарлотты. Точно так же он когда-то превозносил до небес Джонни, и Элис в очередной раз подивилась происшедшей с ним перемене. Именно такого признания Шарли всегда от него ждала и теперь была на седьмом небе от счастья. С тех пор как Джим впервые увидел свою дочь в игре, жизнь семьи круто изменилась, и Элис считала, что может больше не волноваться по поводу отношений Джима и Шарлотты.
