Линн Грэхем - Крещение огнем

— Но это не отражено в ее свидетельстве о рождении, — сухо продолжал Рафаэль. — Официально она недоношенный ребенок. Пойдем, нас ждут.

Сара смятенно дернула головой.

— Я не могу предстать перед ней в таком виде!

Рафаэль сжал ее руку и поднял ее на ноги.

— Смотри на это как на покаяние.

— Ты не должен судить меня за эти мысли, — пробормотала она, все еще не придя окончательно в себя. — Не сердись! На моем месте любая женщина подумала бы то же.

— Ты не любая, — мягко возразил он. — Ты моя жена. Я так ждал, чтобы ты спросила меня о той ночи. Я так хотел, чтобы ты спросила себя, мог ли я совершить что-либо подобное!

Если он хотел заставить ее чувствовать себя виноватой, ему это всегда удавалось.

— Извини.

— Я понимаю, что я идеалист, а это сейчас не в моде, но мне бы хотелось, чтобы ты всегда знала, я не всеядный, — резко продолжал он, — и я не бабник. Мне нравятся женщины, но это не значит, что я с ними флиртую. А когда я с тобой, на других я просто смотреть не могу.

Он провел ее по лестнице вниз и незамедлительно представил Катарине.

— Я так хотела с вами познакомиться, — тепло сказала Катарина, поднимаясь им навстречу. — Как-то, хотя это и было очень давно, Рафаэль мне много о вас рассказывал и даже заинтриговал меня. — Она обменялась печальным взглядом с Рафаэлем. — Ты помнишь ту ночь? Я только и делала, что рассказывала тебе о своих трудностях, а ты все подбадривал меня, рассказывая о Саре.

Обед закончился, Катарина ушла. Сара с горящими щеками все еще переживала последнюю сцену. Смятение и сомнения рассеялись, но остался неприятный привкус. Теперь она лучше узнала Рафаэля, хотя и не понимала, как можно ее еще любить. Когда они вновь встретились несколько дней назад, он хотел, чтобы она сама все поняла, но она оказалась на это неспособна. Теперь, зная правду, она удивлялась, как вообще когда-то могла в нем сомневаться.

Он ни разу не солгал ей, ни разу! Но был слишком горд, чтобы оправдываться. Он лишь намекнул ей на изнуряющие обстоятельства, но она только еще больше утвердилась в своих сомнениях. А после пяти лет, прожитых в горькой уверенности, что он ее предал, ей не так-то легко было уверовать в обратное. Почему он не рассказал ей обо всем сразу?

О нет, для Рафаэля это было бы слишком просто. Он хотел, чтобы она сама пришла к правильному выводу, и если бы не фотография, ему бы это удалось.

— Ты можешь меня простить?

Глазами, полными боли, она рассматривала ковер в спальне, куда поднялась сразу же после ухода Катарины.

— А ты меня?

— Сара, даже если бы ты меня убила, я бы простил тебя и с небес. — Он задержал на ней полные муки глаза, а затем со стоном наклонился и поднял ее на руки.

— Я все ждал, когда ты спустишься, — признался он.

— А я все ждала, когда ты поднимешься. — Она неуверенно рассмеялась, смутившись под его взглядом, полным обожания. — Я тебе верю. Я на самом деле тебе верю. Я сдала экзамен?

— С отличием. — Он крепко прижал ее к себе. — Я просто хотел покончить с прошлым, но слишком увлекся, — пробормотал он как в лихорадке.

— Увлекся?

— Да, и слишком рассердился, когда у меня это не получилось. — Он припал к ее губам. Когда она вновь открыла глаза, то уже лежала на кровати. Рафаэль с восхищением рассматривал ее. — Вот кровать так кровать, именно на таких делают детей.

— Ч-что?

Его скулы потемнели.

— Я просто подумал вслух.

Сара потянулась вверх и обхватила его шею.

— О чем еще ты думаешь?

— Ты хочешь сказать…

— А почему бы и нет? — Она теребила пышный черный локон. — Ты у меня погрязнешь в домашних делах.

— Погрязну? — переспросил он.

— Утонешь. — В его глазах было столько нежности, что ей даже стало не по себе.

— Мне нравится тонуть вместе с тобой… хочется увидеть тебя толстой…

— Что? — притворно возмутилась она.

— Круглой, — поправился он быстро, но его чувственный рот уже складывался в насмешливую улыбку. — Роскошной, сексуальной…

Он перешел на хриплый шепот и придвинулся к ней, давая ей возможность почувствовать его потребность и задрожать от восторга.

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Ты что, весь день собираешься болтать?

— Я буду весь день любить тебя, querida, — сказал он взволнованным голосом. — Весь день и всю жизнь.

И он выполнил обещание.