Ли Гринвуд - В твоих объятиях

Теперь они знали, что она наблюдает за ними, и будут более осторожны. Она посмотрела на Рыжего. Подушечка пока оставалась белой.

Тринити возник из ближайшей впадины, словно вырвался на свет из-под земли. Пятеро индейцев следовали за ним всего в паре сотен ярдов.

Виктория подняла ружье, чтобы прикрыть его огнем, но между ней и индейцами находился Тринити.

Она выстрелила в сторону, и неожиданный огонь заставил индейцев приостановиться. Тринити использовал эту передышку, чтобы увеличить разрыв. Стреляя с седла, он свалил одного индейца наземь.

– Рыжий ранен, – прошептала Виктория, когда он бросился на камни рядом с ней. Она не могла оторвать взгляд от того, что делалось внизу. Теперь индейцы занимали две позиции.

– Сильно?

– Не знаю, но он истекает кровью. Ему нужен врач.

Тринити осмотрел рану.

– С ним все будет в порядке, когда мы вынем пулю.

Они оба посмотрели на склон, где скрылись индейцы.

– Ты думаешь, они ушли совсем? – спросила Виктория.

– Нет. Они притаились там, – ответил Тринити. – Но ты их не заметишь, пока они не попытаются тебя убить.

– Что произошло с их лошадьми?

– Один из них отвел лошадей подальше за скалы. Нам нужно позаботиться, чтобы они не добрались до наших.

– Что будем делать?

– Ждать.

День тянулся мучительно медленно. Тринити время от времени постреливал, больше для того, чтобы показать индейцам, что он здесь и настороже. Но они, казалось, потеряли к путникам всякий интерес.

– Я сумел попасть в троих, – объяснил Тринити, когда они поели вяленого мяса и запили его водой. – Они не хотят терять больше людей и попытаются нас перехитрить. Они знают, что здесь нет воды. Мы, может, и выдержим несколько дней, но не кони. Они выжидают, когда мы решим прорваться. Когда мы начнем, они будут наготове.

Тринити говорил совершенно спокойно. Он не собирался сдаваться.

– Что у тебя на уме?

Тринити улыбнулся, молчаливо признавая, что она научилась хорошо его понимать.

– Я собираюсь зайти им в тыл. Ночью я проберусь туда. Ты устроишь здесь бурную стрельбу. Стреляй, меняя позиции. У них должно создаться впечатление, что их атакует с двух сторон большой отряд. Это может вызвать панику, и тогда они, возможно, сбегут. Мне понадобится время, чтобы занять нужную позицию, так что почему бы тебе пока не поспать?

– Я не смогу заснуть, зная, что ты где-то там.

Виктория не собиралась это говорить. Она не хотела, чтобы кто-либо, особенно Тринити, узнал о сумбуре в ее чувствах, но сейчас не время было притворяться. Он может умереть. И тогда она его больше никогда не увидит.

– Одна из моих тетушек как-то сказала мне, что у женщины есть в жизни два занятия: помогать и ждать. Сегодня у меня будут оба.

– Очень жестокий урок для юной девушки.

– Я поступала легкомысленно, а тетушка легкомыслие осуждала.

– Я никогда не замечал в тебе легкомыслия.

– Я уже не та, что была в четырнадцать.

Тринити сомневался, чтобы у нее когда-нибудь была возможность быть легкомысленной, увлекаться нарядами, флиртовать с мальчиками, переживать по поводу того, кто будет сопровождать ее на танцы и какое платье надеть. Вместо этого она вела хозяйство целого ранчо, ухаживала за умирающим отцом, вышла замуж почти подростком и была принуждена скрываться. Она никогда не знала маленьких радостей свободы, невинных радостей быть юной, защищенной и лелеемой.

– Сколько времени тебе понадобится, чтобы занять позицию?

– Не больше пары часов. Но мне еще нужно будет подготовить несколько сюрпризов, что займет почти всю ночь. Я собираюсь напасть на них почти перед самым рассветом.

Тринити потратил полчаса, собирая патроны по всем вьюкам.

– Осталось достаточно? – поинтересовалась она.

– У Рыжего еще много. Помни: перед рассветом. А теперь поспи.

Но Виктория спать не могла. Все это было странно. Она желала ему смерти, угрожала убить, делала все от нее зависящее, чтобы причинить Тринити вред, а теперь дрожала за его жизнь. Теперь все, что он для нее делал, казалось более важным, чем то, что он делал против нее.

Теперь она думала о нем совершенно иначе. Он стал ее спутником, товарищем, союзником, другом. Да, она стояла лицом к лицу со смертью... но стояла не одна.

Это нападение индейцев было очередным кризисом в цепи событий ее короткой жизни. И как ни странно, было, пожалуй, менее значительным, чем появление в ней Тринити.

Его приезд заставил ее пересмотреть ценность всего, во что она верила. Заставил отвергнуть защиту дяди и разумные доводы, ее обосновывающие.

Он привел к тому, что она влюбилась в бродячего ковбоя, причем настолько сильно, что не отвернулась от него, даже считая охотником за вознаграждением. Теперь он рисковал ради нее жизнью, и она все сильнее подпадала под его обаяние.

Она не могла толком понять, почему это называлось любовью. Она никогда не ощущала такого бурного и неукротимого чувства. Она хотела быть с ним все время, до конца жизни следовать за ним. Она знала, что рискнет своей безопасностью и уважением тех, кого любит, лишь бы быть с ним рядом.

И все же она продолжала бы держать его на расстоянии, если бы он не рассказал ей о Куини. Это было бы трудно, потому что его физическое присутствие действовало неодолимо, но после рассказа о Куини она видела в нем человека, пережившего и переживающего боль, с которой не знает, как справиться. Все ее сопротивление словно растаяло. К тому времени как он кончил говорить, Виктории было так жаль его, что она чуть не разрыдалась.

Она прислонилась лбом к скале, чтобы охладить горячую голову. Все эти доводы она твердила себе ежедневно, если не ежечасно. Но ей оставался лишь единственный вывод: каким бы невероятным это ни казалось, она влюбилась в Тринити Смита в ту же минуту, как увидела его.

А теперь, когда убедилась, что он достойный человек, каким она считала его с самого начала, ей хотелось только одного: быть с ним рядом до конца ее жизни.

Она не знала, хочет ли Тринити жениться на ней или жениться вообще, но была уверена, что он испытывает к ней сильнейшее влечение. Виктория видела это по тому, какое напряжение царило между ними, по тому, как пожирал он ее взглядом, по жару, охватывающему обоих при малейшем касании. Но она не была уверена, чувствует ли он что-то, кроме вожделения.

«Глупая женщина. Брак с Джебом должен бы научить тебя слушаться разума, а не сердца. Какая жизнь ждет тебя с охотником за наградами? А он занимается именно этим, хоть и не берет за это денег. Он отправляется в погоню за опаснейшими людьми, которые, не колеблясь, убьют его.