Право на Одиночество - Евгения Шамшина
— Что тебе здесь надо?
Процедил сквозь зубы Александр.
— И Вам доброго дня! — Мерзко улыбаясь, отвечал Адвокат. — А мне хорошо помнятся те времена, когда мы дружили! Что же, что же между нами произошло? Какая кошка меж нами пробежала?
— Хватит поясничать! Говори зачем ты явился?
— Холоп явился к барину и челом бьет! Слово просит! Говорить хочу!
— Нам не о чем с тобой разговаривать! Убирайся, откуда пришёл! Клоун несчастный!
Выражение лица Максима изменилось за долю секунды. Оно стало серьезным. Он выдержал некоторую паузу.
— Я сплю с Вашей женщиной.
Сокольский перестал моргать, оценивая услышанное. Он сверлил собеседника гневным взглядом, понимая, что выходит из себя.
— Если у тебя когда-то с ней что-то и было, то это мое упущение! Считай, что тебе повезло! Крупно повезло.
— Я трахаю её сейчас. — Он видел, как глаза Александра наливаются кровью. Чашка, которая была в его руках, разлетелась на осколки. От наслаждения Макс прыснул со смеха, но сдержался. — Ой, простите! Сболтнул больше, чем Вы хотели знать, господин Губернатор? Неужели она Вам ничего не рассказывала?! Ой, как неловко вышло! Как неловко! Ты думаешь, ты крут, мистер Губернатор? Будь мужиком тогда! И оставь ее уже в покое! Она не любит тебя! А ты держишь ее при себе! Убиваешь ее! Она боится тебя! Неужели ты настолько моральный урод, что готов обречь ее на всю жизнь на страдания? Она не любит тебя! Меня любит! Меня! И трахается со мной!
Сокольский, ослепленный яростью, соскочил с места, откидывая стул. Мила вошла в зал именно в этот момент. Мужчина схватил собеседника. Несмотря на то, что был сантиметров на десять ниже. Его стальной хватке можно было только позавидовать. Завязалась потасовка. И теперь струйки крови украшали обоих. Лица была гневно перекошенные, помятые. Отборный мат и прочие ругательства. Мила просто влезла между двух мужчин, чтобы хоть как-то их разнять. Ее мозг соображал весьма трезво, чего нельзя было сказать о разъяренном Губернаторе. Охрана подскочила вовремя и Астахова вышвырнули вон. Но ему собственно большего было и не нужно. Он сказал все, что хотел. Завел механизм часовой бомбы. И теперь он был безмерно собой доволен. Просто бессовестно доволен собой. Сокольского же пришлось держать его охране. Пока его пыл немного не ослаб. И его помощница была рядом, и пыталась вразумить его сознание хоть немного. Он выглядел сейчас, как бык, которого выпускают для корриды. Бешеный, разгневанный и готовый кинуться на любое движением с одним желанием-уничтожить. Мила говорила много. Медленно и рассудительно. Она прекрасно знала и его норов, и его темперамент. И он был отчаянно готов наворотить делов. Его жизнь рухнула в одночасье. Все произошло так стремительно. А было ли что-то настоящим? Его мозг отказывался что-либо думать. Адская боль пронзала всю грудину. Измена-нет живучей слова. Он не слышал и не слушал. Сходил с ума от пульсирующей ненависти. Предательство, как выстрел в спину в тишине. Оглушило, и уничтожило моментально. На сегодня рабочий день имел обычный плотный график. Он не мог его менять. И каждая секунда этого дня лишь больше добивала его.
Аня порезала руку на кухне, и теперь завороженно наблюдала за тем, как кровь стекает в раковину и смешивается с водой. Это было особым предчувствием надвигающейся беды. И теперь тревога нарастала. Мила не могла сдержать своего Босса, хотя и как могла старалась уберечь от беды. И он мчался домой, сам сев за руль. Рванул ручку входных дверей. Биение сердца оглушало. Не попадая в дверной замок ключом, с трудом открыл. Анна, услышав эти звуки, вышла в коридор. И когда дверь с силой распахнулась. Она увидела это лицо. Всё было понятно без слов. Красные глаза. Вспухшие вены на висках. Его поджатые губы подрагивали от злости, при этом они превратились в одну белую полосочку. Он выглядел поистине ужасающе. Пронзал ее испепеляющим взглядом. От страха вросла в пол. Ее глаза были широко распахнуты, боялась моргнуть. Что-то говорить было излишним. Ещё секунда и он, захлопнув дверь, бросился на неё, уже не в силах себя контролировать. В нем взорвался ядерный взрыв боли. Первый удар, как удар кувалды снес девушку с ног. И она пролетела по инерции по полу вперёд. Его гневное дыхание переходило в отчаянное рычание. И ни слова, ни звука больше. Одной рукой приподнял, но только для того, чтобы снова ударить. Аня не успела даже опомниться. Теперь уже не могла даже подняться, сфокусироваться. Она слышала, как в яростном порыве он перевернул и столик, и торшер. Звон бьющегося стекла, треск древесины и пластика. Ей бы впору закричать. Но она так предательски онемела. И лишь леденящий ужас. К этому нельзя было подготовиться. Разгромив всё вокруг, он вернулся к жертве. Не напрягаясь одним мощным рывком, он поднял ее с пола, и впечатал в стену. Не могла заставить себя взглянуть ему в лицо. Он сжимал ее с такой силой, казалось, что она слышит хруст собственных костей. Кровь яркой краской выделялась на ее белом от ужаса лице. Переводил дух пару секунд, наблюдая за струйкой крови из её носа. В следующий момент он вдруг жадно впился в ее окровавленные губы. И целовал, причиняя немыслимую боль. Хрипел от ненависти, обнажая ее тело. Она не издавала ни звука, ни стона, поддаваясь его власти. Повалил на кровать, и с силой вошёл в неё, так что она выгнулась от пронзающей боли. Его движения были резкими, отрывистыми, методичными. Он делал всё, чтобы разорвать ее, чтобы выместить всю свою ненависть и ярость, показывая на что он способен. Ей хотелось умереть. Не оказывала никакого сопротивления, лишь кривясь и отворачиваясь, чтобы не усугублять свое положение. Губы ее дрожали. Перед глазами от боли прыгали разноцветные пятна, ослепляющие яркими вспышками. Она даже на могла разобрать, где больнее, потому что тело разрывалось. Казалось, что от неё осталась лишь большая воронка после взрыва. Мощные руки сжались на ее шее. Инстинктивно вцепилась пальцами в его окаменевшие кисти.
— За что?! За что ты так со мной?!!! За что?
Проревёт он в отчаянии, сильнее сжимая мёртвую хватку. После этих слов она отпустит его, руки ее мягко останутся лежать на его кистях. Аня задыхается. Нет воздуха. А боль лишь возрастает в геометрической прогрессии. От этого можно сойти с ума. Страх. Ужас отразились в ее глазах. Лицо ее становится пунцовым. Вздуваются вены. От невозможности сделать
