Джейн Арбор - Очарование страсти

Она постепенно осознала, что, оказывается, Перри ничему между ними и не помешал. Вот в какие фантазии заманивает распаленное воображение, свирепо думала она, обращаясь к себе, если человек забывает о необходимости самоконтроля!

Наступило утро, когда, еле встав, она почувствовала боль в глазах, и перспектива рабочего дня показалась ей пустыней, пересечь которую отказывались руки и ноги. Она измерила температуру, раздумывая, как же ей быть. Она знала, как опасно переносить болезнь на ногах; с другой стороны, она не могла представить, кто будет работать в палате вместо нее. Температура оказалась только чуть выше нормальной. Она решилась одеться, как обычно, но не могла и подумать о завтраке без отвращения. Две чашки дымящегося кофе заставили ее почувствовать себя лучше, но ненадолго; скоро ей стало казаться, что она вся горит от жара.

Утро, как обычно, было трудным, и, когда основные дела кончились, она поняла, что с каждой минутой все ближе подходит к пределу своей выносливости. Вначале она думала, что как-нибудь перетерпит весь день и покажется врачу после конца работы. Потом стала думать, как бы ей дотянуть до перерыва; потом, когда она уже начала поздравлять себя, что ее хватило на обход докторов, и нагнулась над постелью, подтыкая больному одеяло, у нее так закружилась голова, что она испугалась упасть.

Она кое-как прошла через всю палату. Как далеко оказались вращающиеся двери! Но она все же дошла наконец до них, схватилась за ручку двери своего кабинета и увидела, что ей не удастся побыть одной.

Она стояла на пороге, держась за косяк и покачиваясь; потом, еле слышно охнув в отчаянии, пошатнулась и начала падать, но ее вовремя подхватили руки Уорнера Бельмонта.

На секунду, в жару усиливающейся лихорадки, ей показалось, что его тревога при ее таком странном появлении исторгла у него восклицание, похожее на «Моя родная!..». Но ведь этого не могло быть, — может быть, только дружелюбное «Моя дорогая!», что она редко, но все же слышала от него. И хотя он осторожно и ласково держал ее в руках, но произнес он слова упрека.

— Вы не имели права являться на дежурство, раз так себя чувствуете, — сказал он с оттенком гнева в голосе.

— Я… я так себя не чувствовала, когда пришла сюда, — как-то глухо сказала Лин.

Он нетерпеливо шикнул на девушку, чтобы она не разговаривала, и, отстранив ее от себя, сразу составил себе представление о ее состоянии по горящим глазам и пылающим щекам.

— А вы понимаете, что с вами? — спросил он.

— Наверное… это у меня грипп… — Она ощущала удивительную бредовую легкость в голове и с трудом удержалась от странного желания хихикнуть.

— Грипп… Боюсь, теперь уже нечто похуже! — Он усадил Лин в кресло и пошел в палату позвать младшую сестру. Вернувшись, он начал звонить по внутреннему телефону.

Сквозь туман, который окутывал все ее восприятие, Лин все-таки слышала, что он велел приготовить для нее место в отдельной палате. Потом ждал, когда ему ответят по другому номеру. «Наверное, звонит начальнице…» — подумала она и услышала, как он сквозь зубы прошептал: «Так по-идиотски рисковать!..» С чувством вины она подумала, что он бранит ее за глупость — как сестра она должна была опасаться разноса инфекции, но потом ей стало все безразлично.

Вскоре после этого для Лин наступило благословенное ощущение прохладных простыней, неяркого света, мягких осторожных рук, хотя в первые часы, когда у нее усиливалось лихорадочное состояние, мысли ее мешались; шла неустанная борьба каких-то упреков, оправданий, доказательств; ей казалось, что у нее есть всепобеждающий аргумент, но потом оказывалось, что она не знает, какими словами его выразить. В этой гонке идей она вдруг видела его, совсем близко, он словно собирался бранить ее… Но потом вдруг прервал свои упреки и сказал: «Родная моя!» Она тут же восхитилась своим здравым смыслом, заставившим ее хихикнуть в ответ на эти слова. Все это было каким-то волшебством, а потом приходили сны, абсурдные видения, кажущиеся реальностью.

Глава 11

Для родственников жертв крушения, еще лежащих в больнице, были введены либеральные правила посещения, так что Перри мог навещать Герду каждый день до ее полного выздоровления.

Ее травмы оказались не такими серьезными, как опасались вначале, и она, как только встала на ноги, попросила позволения помогать сестре в работе. Она все делала с милой серьезностью, которая подкупала каждого. Одним из излюбленных занятий больных стало обучение ее английскому языку. Особенный восторг при этом проявляли «коренные» обитатели Принстона — мальчишки. Они преуспели в обогащении ее словаря таким количеством немыслимых выражений, что временно назначенная вместо Лин сестра с негодованием выразила Перри надежду, что он не подумает, будто Герда слышала такие словечки из ее уст или от персонала вообще. Перри серьезно ответил:

— Сестра, мне и в голову не придет предположить, что вы имеете представление о сленге!

— Надеюсь, что нет, — ответила она. — В самом деле, мистер Гарстон, вы должны сделать так, чтобы она забыла их, иначе в один прекрасный день она может употребить их в благопристойном обществе!..

Перри пообещал и, придя в очередной раз навестить Герду, узнал, что на следующий день ее отпускают домой.

Герда была опечалена тем, что она не сможет повидать Лин перед своим отъездом, но утешилась словами Перри, пообещавшего встречу с ней, как только Лин выздоровеет и сможет приехать к ним в Лондон на уик-энд.

Когда Перри ушел из палаты, он нагнал на главной лестнице Уорнера Бельмонта, тоже уходящего из больницы.

— Вы уезжаете в Спайрхэмптон? — спросил Уорнер.

— Да, к себе в гостиницу.

— Тогда я могу подвезти вас. Я сам туда еду.

Перри поблагодарил его и принял предложение, хотя и без особой радости; в продолжение всего их недолгого знакомства он виновато чувствовал, что этот человек знает все о его помолвке с Лин и презирает его.

По дороге они обменивались тривиальными фразами, но неспокойная совесть Перри сослужила ему плохую службу, заставив сказать:

— Знаете, я не мог бы желать большей удачи, чем то, что Герда, моя жена, попала после крушения в палату к Лин. Как жаль, что у нее грипп! Они с самого начала понравились друг другу!

— Весьма удачно для вас, — сухо ответил Уорнер.

— То есть?.. — Перри заерзал в замешательстве. — Я хочу сказать, что в сложившихся обстоятельствах это очень хорошо.

— В сложившихся обстоятельствах? — произнес Уорнер, жестко подчеркивая слова. — Едва ли вы могли надеяться, что Лин Эсолл поведет себя по отношению к любому из вас с таким великодушием. О миссис Гарстон говорить не будем, но я думаю, что вы простите меня, если я скажу, что, по-моему, вы не имели никакого права ожидать подобного отношения к себе.