Мой кошмарный принц (СИ) - Волконская Оксана
В этот раз сердитый взгляд достался Белозерову. Но вслух Ася ничего говорить не стала, предпочитая все высказать ему потом наедине. Зато Маргарита молчать не стала:
— То есть ему сказать можно, а нам нет? Если уж на то пошло, то в этом непосредственное участия и моя работа принимает.
— Цыц, девочки, — шикнул на них детектив, — заканчиваем бабий бунт. Сейчас вы знаете все. И у вас на все это одна установка.
— Какая же? — вопросительно приподняла левую бровь Элла. Она единственная продолжала сохранять невозмутимость.
— Не лезть, — отрезал Строганов-старший. — А ваша, — посмотрел он на Матвея и Глеба, — проследить за ними.
— Или кратко о том, как вы берете на себя самое простое, — фыркнул себе под нос Левицкий, прекрасно знающий всех троих бунтарок и мысленно прикидывающий, чем их нужно связать, чтобы они никуда не влезли. Особенно одну сердитую шатенку, которая сломала всю таинственность двум интриганам.
Глава 41
Стоило только машине остановиться, как Ася вышла из автомобиля, и, даже не дожидаясь Стаса, направилась к подъезду. За все время дороги до дома она не произнесла ни слова, отделываясь каким-то неоднозначным мычанием и что-то усиленно изучая в телефоне. Проще говоря, Белозерова игнорировали. И с таким положением вещей он мириться не собирался.
Быстро захлопнул дверь, торопливо поставил транспорт на сигнализацию и помчался догонять девушку. Успел перехватить практически возле крыльца. Развернул к себе и тихо сказал:
— Ася, хватит дуться.
— Я не дуюсь, — ответила девушка, смотря куда-то поверх его плеча. — Я просто устала и хочу побыть одна.
— Ты сейчас мне врешь или себе? Извини, но лгать ты не умеешь.
— Хочешь правду? — внезапно разозлилась Строганова. — Отлично. Я не хочу с тобой разговаривать. Потому что ты знал, что нас, как детишек, водят за нос, и ни слова не сказал. Ни намеком, ни полунамеком. Разве это нормально, Стас?
— Если для тебя так безопаснее — да, — хладнокровно заявил актер, не раздумывая ни секунды. Он прекрасно понимал мотивы и Мирославцева, и отца Аси. Хотя бы так можно было удержать в стороне от основных событий этих авантюристок.
— Я не маленькая девочка, чтобы от меня что-то скрывать, чтобы я была в безопасности, — взорвалась Ася. — Ты хоть понимаешь, что я сейчас чувствую?
— А ты можешь мне хотя бы немного доверять? — вопросом на вопрос ответил Белозеров. — Разве это сложно, Ася? Мы знаем, что делаем.
Его слова заставили девушку замереть. Потому как дело было не в доверии. И даже не в слепом использовании ее, Марго и Эллы. Дело в том, что она за него боится. И этот страх пугает ее куда сильнее, чем можно было бы предположить. И после такого реально хочется сунуться и лично все проконтроллировать, и вообще…
— Знаешь, иногда достаточно хотя бы просто сказать, — горько заметила Ася. — Недомолвки рождают куда больше проблем, чем вовремя сказанные слова.
— Если ты хорошо подумаешь, то поймешь, зачем мы это сделали, — стоял на своем парень. Но девушка не хотела его слышать. Да, она понимала. Все умом понимала. Но принять не могла. Это было по меньшей мере нечестно по отношению к ним.
— Вот я и хочу подумать обо всем, — скривила губы в усмешке девушка. — без тебя.
— Ты ведь понимаешь, что… — начал говорить что-то Стас, но его прервали.
— Давай не будем продолжать этот разговор. Не сегодня. Нам действительно обоим стоит подумать обо всем по раздельности. Иди к себе домой. А я пошла к себе.
Она казалась настолько решительной, что хотелось просто схватить ее за плечи и трясти, пока она не поймет, не признает их правоту. Зацеловать до такого состояния, когда она вообще перестанет что-либо соображать. Но… Раз уж она так хочет побыть одна, он не вправе ее останавливать. Только и осталось, что смотреть, как его девушка уходит. Но ненадолго. Он просто не даст ей долго этим грузиться.
Каблуки стучали по ступеням, а в голове звенел только один вопрос: а правильно ли она поступила? С одной стороны, в следующий раз ему неповадно будет что-либо от нее скрывать, и он будет с ней делиться и советоваться. А с другой… А будет ли оно, это самое светлое будущее? Вдруг ему просто надоест возиться с ее тараканами, плюнет и уйдет к чертовой матери? Ну а что, и спокойнее гораздо. А так уже и подберет себе феечку из поклонниц, которая станет восторженно внимать каждому его слову.
Ключ в замочную скважину попал не с первого раза — руки тряслись. Закрывала замок она уже из последних сил. Почему-то еще пять минут назад такая сильная и уверенная, она прислонилась к двери и просто сползла по ней, каким-то отрешенным взглядом уставившись на собственное отражение в зеркале. А потом… мир смазался.
Она ведь не так много и хочет, верно? Всего лишь, чтобы с ее мнением считались. Не быть бестолковой куклой, знать, что происходит с близкими тебе людьми. Не сходить с ума от неизвестности. Просто верить и не думать, что от нее что-то скрывают. А отец… Папа тоже сглупил: он ведь сам всегда твердил, что настоящий журналист должен докапываться до истины. Почему в бытовых вопросах он этому завету не следует?
И Стас… Ну куда он лезет? Он ведь ни разу не журналист, не опер… Простой актер. Зачем идти туда, где ему заведомо может угрожать опасность? Что и кому он пытается доказать? Ей? Но она в этих доказательствах не нуждается. И, зная ее историю, он точно должен понимать, что, если с ним что-нибудь случиться, винить она будет себя. И точно себе этого не простит.
От мысли, что Стас может пострадать, в горле образовался какой-то ком, который вырвался на волю рыданием. Но Ася даже не шелохнулась, продолжая вести молчаливый диалог с собственным отражением.
Она не знала, сколько так просидела. В туфлях, плаще, прислонившись в двери и безмолвно рыдая. Из такого состояния ее вывел нерешительный стук в дверь, а затем негромкий голос:
— Ася, открой, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Это важно.
Пришел! Все-таки не плюнул, не решил пойти по пути наименьшего сопротивления. Неужели и правда….
Торопливо вытерев слезы, Ася сбросила туфли, сняла плащ и забросила его куда-то на вешалку. И только после этих нехитрых манипуляций открыла дверь.
Он стоял на пороге с немного виноватым видом, почему-то скрывая руки за спиной. Посмотрел на нее, заметил покрасневшие глаза, но вслух произнес совсем другое:
— Прости меня, Ася… Пожалуйста… Неправильно было от тебя это скрывать, с самого начала это знал. Но я слишком сильно боюсь тебя потерять, — шагнул вперед, нежно коснулся щеки. — Мне непросто будет обо всем рассказывать. Но я попробую. И, надеюсь, ты тоже. А сейчас просто прости меня… Не могу видеть твои слезы.
— Я…. — в который раз у опытного журналиста банально не нашлось слов. То ли комок в горле мешал, то ли рядом с этим человеком вообще дар речи отказывал. Но они и не требовались. Особенно когда Белозеров достал из-за спины вторую руку и протянул букет из разномастных цветов, глядя на который Ася расхохоталась сквозь слезы:
— Ты что, ободрал клумбу?
— Мне они нужнее, — ничуть не смутился Белозеров, с нежностью глядя на собственную персональную феечку. — Попробуешь простить?
— Это будет непросто. Но раз уж ты пошел на такие жертвы, — она снова хихикнула, уткнувшись носом в цветы, — придется попробовать.
Глава 42
— Это просто потрясающе, — выдохнул Стас, восторженными глазами косясь на раскинувшееся перед ним полотно. Картина была прекрасна: даже он, столь далекий от искусства, готов был это признать. На широком полотне раскинулся город в лучах заката, настолько нежный и воздушный, что, казалось, он просто парит в воздухе. Это было настолько красиво, что даже не верилось, что это вышло из-под руки человека, который недавно пьянствовал вместе с его феечкой. Правда, что картина стоит таких баснословных денег, какие запросила Бубнова, тоже не верилось.
