Дорис Уилкс - Любовь — это серьезно

Она была всего лишь на двадцать седьмой недели беременности. И, похоже, теряла ребенка. Ребенка, в отцовстве которого Винс поначалу сомневался. И вот теперь, когда он готов признать ребенка, готов принять их обоих, все оказалось слишком поздно.

Эпилог

Яркий утренний свет искрился на бледно-желтых нарциссах, что стояли в огромной вазе на подоконнике.

Уже май, рассеянно подумала Тори, склоняясь к букету, чтобы вдохнуть нежный аромат первых весенних цветов. Еще неделя-другая, и весна по-настоящему вступит в свои права.

Вчера они с мужем ходили гулять на пустошь. На то самое место, где Винс сделал ей предложение. Новый вереск разросся уже вовсю. Следов пожара, бушевавшего на холме прошлым летом, практически не осталось.

Весна. Время новых надежд...

В последние два с половиной месяца они с Винсом жили, что называется, душа в душу. Между ними не осталось никаких недомолвок, никаких подозрений. Были только любовь и нежность, а позднее — ночи, исполненные незабываемой страсти. И Винс дарил Тори сочувствие и понимание, которые были так нужны ей, особенно в первые недели.

Она знала, что муж винил себя в том, что случилось. Хотя врачи уверяли, что это произошло бы в любом случае, что выкидыш связан с какими-то физиологическими патологиями и Тори еще повезло, что она сама осталась живой и здоровой.

Тори открыла дверь в детскую и встала на пороге. Поначалу она приходила сюда едва ли не каждый день. Сидела здесь часами, перебирая игрушки, разглаживая ладонью покрывальце на детской кроватке, которая так и не понадобилась...

Как там сказала Фло, когда они с Тори случайно столкнулись в городе, еще зимой? «Ну, ты еще молода. Если... — Она на мгновение приумолкла, словно решая, продолжать или нет, и все-таки не удержалась и добавила: — Ну, знаешь, у вас могут быть еще дети...»

Только Тори не хотела других детей. Ей нужен только тот ребенок, Филип. Она уже назвала его так. Филип. Ее первенец.

Однако надо идти вперед, отгородившись от мучительных воспоминаний. Сегодня особенный день. И Тори не хотелось, чтобы этот день прошел в размышлениях о прошлых несчастьях и бедах.

— Ну что, миссис Ллойд, вы готовы?

Винс неслышно подошел к ней сзади. Тори даже вздрогнула от неожиданности и обернулась. Едва заметное движение его губ выдавало, что он заметил состояние жены. А взгляд говорил, что он все понимает.

Но вряд ли такое возможно. Разве мужчина способен понять чувства матери, которая почти семь месяцев носила в себе ребенка, которого уже любила, а потом вдруг... Однако вокруг его глаз пролегли морщинки, которых не было прошлым летом. И, присмотревшись к нему повнимательнее, Тори увидела, как напряжено его лицо. Да, похоже, Винс был способен понять все.

Они ехали по дороге, вдоль которой уже вовсю цвели крокусы — сиреневые, белые и золотистые. Клумбы пестрели розовыми и желтыми примулами и синими гиацинтами. Вишни стояли все в цвету. А высоко на зеленом холме, который, казалось, поднимался до самого неба, белели кудрявыми пятнышками овцы. Весь мир был напоен новой жизнью.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Винс.

— Немножко нервничаю, — призналась Тори, зная, что от него все равно ничего не скроешь. — А ты?

Винс выразительно поджал губы, но ничего не сказал. Тори не знала человека, более уверенного и спокойного, чем ее муж. Казалось, его вообще ничем невозможно пронять. Но сегодня он тоже, кажется, был на взводе, с удивлением поняла она.

— Как я выгляжу? — поинтересовалась Тори, нервно разглаживая руками юбку черно-белого в клетку костюма. Они уже подъезжали к месту назначения.

Винс рассмеялся.

— Ты очень красивая. — И он многозначительно улыбнулся.

Сегодня был очень важный день в их жизни, и все равно от его улыбки, исполненной намека и предвкушения, Тори охватила знакомая истома.

— Не волнуйся, — подбодрил ее Винс, и в глазах у него вдруг зажглись дразнящие огоньки. — Все будет прекрасно.

Тори закусила губу, чтобы унять нервную дрожь, и открыла дверцу, собираясь выйти.

— Подожди, чуть не забыл... — Винс положил руку ей на плечо, а потом достал из кармана пиджака маленькую коробочку, обтянутую бархатом.

Бриллиантовое кольцо!

— Это по какому же случаю? — Глаза Тори сияли ярче всех драгоценных камней, когда муж надел ей на палец кольцо, на тот же самый, на котором она носила обручальное.

— Просто так. Потому что я тебя люблю, — прошептал он, целуя ей руку.

Тори едва не расплакалась от избытка чувств.

— О, Винс... — Она закрыла глаза.

Сейчас Тори была похожа на мадонну — бледная кожа, черные ресницы, серебристые волосы... На мадонну, лицо которой было озарено любовью. Когда Винс делал ей предложение, он не подарил ей бриллиантового кольца, как это принято. Но сегодняшний его подарок значил намного больше.

Он легонько поцеловал ее в нос.

— Ну ладно, вперед. — Он кивнул в сторону входа в здание. — И покажи всему миру, на какой умной и замечательной женщине я женился.

Она едва не бежала по сверкающему чистотой коридору, стараясь успеть первой. Но Винс не отставал ни на шаг. И он всегда будет рядом, с радостью думала Тори. Сдерживая судорожное нетерпение, она остановилась у двери, которая, как по мановению волшебной палочки, открылась, и в коридор вышла женщина, с которой Тори уже давно была на «ты». Женщина улыбнулась и передала ей белый кружевной сверток, в котором хныкал маленький человечек.

В ту ужасную декабрьскую ночь, когда Тори привезли на «скорой» в больницу, ее сразу отправили на кесарево сечение. Врачи настояли, что это необходимо. Жизням матери и ребенка грозила опасность. Когда Тори пришла в себя после наркоза, она первым делом, еще толком не открыв глаз, спросила, что с маленьким. Прошла, казалось, целая вечность, хотя на самом деле — всего лишь две-три секунды... два-три удара сердца, в течение которых мир как будто повис на волоске, готовый сорваться в пропасть, — а потом ей сказали, что сын жив. Он весил тогда всего около пяти фунтов.

Новорожденный не дышал, тогда врачи засунули ему в носик какую-то трубку, чтобы помочь сделать первый вдох. А потом он справился сам, хотя опытные специалисты всегда были рядом — все эти долгие тревожные месяцы, пока малыш лежал в инкубаторе.

Тори улыбнулась, глядя на его красное сморщенное личико. Как ни странно, он сразу же прекратил плакать, как только сияющая мать взяла его у медсестры, и сейчас весело гукал у нее на руках.

— Спасибо, — с чувством проговорила Тори, улыбаясь сестре. — Огромное спасибо за все.

Медсестра, в свои тридцать с небольшим уже мама троих детей, ласково прикоснулась к руке Тори.