Сьюзен Нэпьер - Безжалостная ложь
– В с-самом деле? – Клодия не смела посмотреть ему в лицо. Убийственно, вкрадчиво ровный тон совершенно выбивал почву из-под ног. Да что же это Марк натворил? Даже Клодия знала, что никакие юридические документы настолько быстро не составляются.
Она следила из-под опущенных ресниц, пока руки со зловеще белыми костяшками пальцев разворачивали документы.
– Как по-твоему, какая женщина способна учинить что-нибудь настолько глупое?
Влюбленная.
Молчание тянулось. Клодия сглотнула слюну. Кожу ее теперь не покалывало, а жгло. К своему ужасу, она ощутила, как взгляд его снова ползет по ее телу; ее груди вздулись и наполнились болью от вернувшегося голода.
Она спрятала руки за спину, бессознательно углубляя вырез купальника с низким декольте, и, под стать ему, агрессивно выставила подбородок.
– Рассерженная!
Жесткое, высокомерное выражение его лица не изменилось.
– Рассерженная? – Насколько он был жесток, настолько голос его – по-прежнему мягок. Он протянул оскорбительные документы и одним уголком принялся водить вокруг ее соска, темневшего под светлым купальником. – Не думаю, Клодия. – Ноздри его раздулись, когда ее сосок мгновенно сжался. – Ты ведь сама знаешь, – сказал он, с умышленной жестокостью водя бумагой взад и вперед, – что этот иск не стоит бумаги, на которой изложен!
– Морган, я… – задрожала Клодия.
– Не надо, – отрубил он. – Довольно лжи. Навсегда! – Убив в ней последнюю надежду, он нанес ей еще один удар, спросив:
– Ты беременна?
– Что? – заморгала она, ошеломленная.
– В этом иске говорится, что я бросил тебя… ммм… в интересном положении…
Ах, Марк!
Она посмотрела на Моргана ясными глазами, даже не чувствуя искушения.
– Нет.
Если она ему нужна, пусть будет нужна сама, одна!
– Почему ты в этом уверена? Месячные у тебя лишь на той неделе.
Никогда, никогда не привыкнет она к его грубой откровенности в самые деликатные моменты. Краснея, Клодия ухватила бумагу, щекотавшую ей грудь, и скомкала: оба они понимали бессмысленность этих документов.
– Я… я уверена, что, вероятно, нет, – твердо произнесла она.
– «Уверена» и «вероятно» – противоречие в терминах.
– Ты для этого и пришел – обсуждать противоречия? – вспылила она, ужаленная его холодной официальностью.
– Ты позвала, и я пришел, – ответил он.
– Но я не…
– Клодия, этот иск – белиберда. – И в подтверждение он выхватил бумаги из ее помертвелых пальцев и швырнул с балкона. – Это винегрет казуистики, туфта, а в общем – неприкрытый шантаж. Не знаю, кто у тебя адвокат, но приму меры, чтобы его вывели из коллегии. А что касается этих двух дуболомов с бумажонками!..
– Я… это был Марк… я только сегодня утром это предложила… на самом деле и не собиралась… – Клодия не хотела плакать, право же, не хотела, но его насмешливая кривая улыбка была для нее нестерпима. – Я тебя ненавижу, – прошептала она, пока он притягивал ее к своей груди.
– А я – тебя.
И поцеловал, показывая, насколько ненавидит, а слезы потекли у нее и того пуще. Что это – казнь или отпущение грехов? Она все еще не понимала.
– Прости, прости, прости… – запинаясь, бормотала она, губы в губы. – Я обезумела – ты был прав, я на время помешалась, когда потеряла ребенка, но и после этого боялась прямо взглянуть на то, что наделала. Я просто хотела забыть – забыть все… – Вспомнив прошлое, она содрогнулась. – А после… когда мы встретились опять, я… я по-прежнему не могла заставить себя признаться. Но я и вправду собиралась тебе рассказать в тот день… поэтому и поехала вслед за тобой в контору. Я ни за что, никогда не вышла бы за тебя, если бы так и позволила тебе считать…
– Что я – детоубийца?
– Ах, нет, нет, не говори так… – Она обхватила ему лицо ладонями, глубоко заглянула и глаза и была потрясена, увидев, что прекрасная синева затянута дождливыми тучами. – Прости, – беспомощно повторила она, переживая за него душой, – а я себя вовеки не прощу. Я… я пойму, если и ты не сможешь простить… Он не отводил взгляда от ее глаз.
– Нет, не поймешь.
Она закусила губу, изобличенная в новой лжи.
– Постараюсь понять… сделаю все, что пожелаешь, лишь бы попробовать искупить мою вину…
– Только не уедешь и не оставишь меня в покое.
Его злая ирония была почти невыносима. Она закрыла глаза.
– Даже это…
– А если ты и в самом деле беременна? Господи, какой же он безжалостный! Она открыла глаза, приемля кару с невозмутимой покорностью судьбе.
– Что только будет тебе угодно.
– Аборт?
Кровь в ее жилах застыла от страшного шока при мысли о заслуженном возмездии за то, что она ему сделала.
– Нет!
– Стало быть, не что угодно. – Как он только мог с такой холодной насмешливостью истязать ее и в то же время так нежно и ласково держать ее в объятиях? Или это и станет ей вечным наказанием?
– Нет, не совсем что угодно, – изнеможенно призналась она.
– Я же говорил, чтобы ты не лгала мне, Клодия.
– Я пытаюсь! – хрипло прокричала она: ее мучило, что она и касается его, и одновременно знает, что он от нее далеко.
– Попытайся посильней. – И с тем же мрачным упорством спросил:
– Ты меня любишь? Она стиснула зубы.
– Да! – призналась она с горечью. Он взял ее за подбородок и продолжал неумолимый допрос:
– И ты воображаешь, будто я все еще люблю тебя?
Мучительная пауза. Не «думаешь» – воображаешь… Жестокое различие. Что здесь правда, а что – ложь? Она посмотрела на него, чувствуя, как ее сердце и разум ему покоряются.
– Да, – с трудом проговорила она. – Иначе ты бы не вынудил меня на такую провокацию, чтобы тебя повидать. Но это еще не значит, будто я воспользуюсь…
В глазах его, словно летняя молния, мелькнула смешинка.
– Вижу, что сейчас ты этому веришь, Герцогиня, да только не сомневаюсь, что и это окажется очередной безжалостной ложью. Ты бесстыдно воспользуешься каждой моей слабостью…
– Любовь – не слабость, Морган! – страстно возразила она, дрожа от упоительного облегчения. – Она придает силы.
– Достаточно для победы над черными демонами сомнения, – согласился он, гладя ей голую, нагретую солнцем спину. – Даже когда я ненавидел тебя, Клодия, то не сомневался, что и в ненависти ты – моя…
– Морган…
– Нет, позволь мне сказать, чтобы впредь не возникало недоразумений, чтобы покончить с этим. – Он коснулся ее нижней губы, вспухшей там, где она прикусила ее до крови. – Мне бы очень хотелось, чтобы ты от меня забеременела, но и независимо от этого я хочу на тебе жениться. Я преследовал тебя, взял в плен и легко от тебя не откажусь. Прошлых ошибок нам не исправить, но мы, безусловно, можем, если захотим оба, создать для нас куда лучшее будущее. За последние дни я понял, что в моем возмущении твоим предательством очень много от оскорбленного самолюбия. Последние дни я много пьянствовал и злобствовал, находя жизнь несправедливой, – только кто же сказал, что она справедлива?
