Не дай мне уйти - Мария Летова
Холодок в груди щиплет и кусает. Голос Чернышова озвучивает вопрос, который рвется из меня самой:
— Какие прогнозы?
— По поводу позвоночника?
— В том числе…
— Как я и сказал, он более-менее стабилен, а по поводу травмы позвоночника — тут не моя компетенция, нужны тесты и заключение коллег…
Ладони потеют. Сжимаю их в кулаки, натянув на пальцы рукава джемпера.
Положив ладонь на плечо мужчины, Руслан отводит его в сторону. Их разговор превращается в доверительный полушепот.
Мне кажется, что к концу этого дня от моих губ ничего не останется, ведь я продолжаю их кусать, даже чувствуя на языке солоноватый привкус.
Сердце скачет. И тогда, когда мужчины заканчивают разговор, и тогда, когда следую по коридору вслед за ними. Мои мысли — это сумбур. Чертов взболтанный коктейль.
— Спасибо… — просовываю руки в рукава одноразового медицинского халата, который подает медсестра.
Пряча волосы под шапочкой, игнорирую дрожь в собственных руках. От волнения мне жарко. По дороге к палате медсестра инструктирует меня по поводу правил поведения с больным, но это ни к чему, когда я его вижу, последнее, что приходит в голову — это его трогать…
Боже.
Эмоции душат меня с такой силой, что мне отказывает речь.
— Пять минут, — предупреждает женщина.
Я просто киваю и втягиваю в себя воздух так, что перед глазами белые круги. Ненавистный мне больничный запах просачивается в поры, дверь тихо хлопает, пищание приборов заглушает для меня все остальные звуки.
Он лежит в окружении этих проводов и трубок бледный, но такой сильный и красивый, что мне снова хочется кричать. О несправедливости, о своей злости! О чертовой беспомощности, ведь я ничем не могу ему помочь!
Боже, как я соскучилась…
По его голосу, по его улыбке, по его мыслям.
Широкая грудь поднимается и опадает, под носом трубка. Тени от ресниц на щеках, подбородок, заросший щетиной. Еще пара дней, и она превратится в настоящую бороду.
Я не могу!
Заставляю себя подойти, сломать этот барьер, принять чертову действительность. Провести пальцами по его ладони, по венам на тыльной стороне, прежде чем обернуть пальцы вокруг нее.
— Холодный… — шепчу, глядя в безмятежное спящее лицо.
Тишина в ответ заставляет закрыть глаза и присесть на стул у кровати. С силой сжимаю его ладонь, выплескивая из себя слова:
— Лео сильно по тебе скучает. И я скучаю… так сильно… родной, пожалуйста, вернись к нам. Я… так тебя люблю, Кирилл. Я не могу без тебя, ты просто… ты мне необходим. Мне уже все равно, где жить. Я буду там, где будешь ты. Я поеду с тобой куда скажешь, клянусь. Все, что захочешь. Ты главный. Любимый, пожалуйста…
Звуки шагов за дверью снова разгоняют мой пульс.
Уже?!
Слова льются потоком. Я рассказываю о том, что сын все утро меня изводил и мне пришлось немного на него накричать. Теперь мне жутко не по себе, ведь, уходя, я проигнорировала его обиженный взгляд. Не знаю, есть ли в этом ребенке хоть что-нибудь от меня, кроме цвета волос и кое-каких черт лица, потому что он просто копия своего отца. Они даже спят одинаково — забрасывают за голову руку, и это так забавно, что я плавлюсь от умиления!
Скрип двери вгоняет меня в панику.
— Я люблю тебя… — повторяю, быстро смахивая со щеки слезу. — Пожалуйста, вернись…
Его полные губы потрескались и плотно сомкнуты. Я целую их уголок и выпирающую скулу, с остервенением хватаясь за то, что его тело излучает жизнь, а не смерть. Он жив, даже если и не здесь…
— Закругляемся, — объявляет вошедшая в палату медсестра.
Выставив вперед плечо, проскальзываю в дверь мимо нее.
Мне нужен воздух, мне нужно пространство.
Глава 47
Маша
Его родные приезжают в город через два дня.
За это время я успеваю узнать, что беспринципность очень облегчает жизнь, и мне она дается почти легко.
Почти, ведь преодоление себя всегда чертово испытание.
Я научилась брать у людей то, что мне нужно, используя все рычаги, какие только у меня есть — Чернышова и людей, которые ему подотчетны. Без совести, без морали и принципов, я использую их, в любой момент ожидая, что меня пошлют к черту, и сделает это, прежде всего, наш мэр.
Я беру, беру, беру все, что только можно взять — информацию, хоть и не самую подробную, заверения, которые на крупицу облегчают ожидание. Укрепляют мою надежду, дают кислород. Единственное, чего в эти дни я сделать не смогла — снова его увидеть, и от этого страдаю, но у Степы рабочие смены, а наша няня заболела. Именно поэтому звонок от Руслана застает меня врасплох.
Он сообщает о том, что у Кирилла посетители и советует поторопиться.
Я мчусь в больницу, забросив сына в офис. Отдаю его Оле и Даше, обещая забрать через час. За это время Лео способен свести с ума кого угодно, но они уверяют меня, что справятся, а я не могу позволять себе сомнения, ведь у меня нет выбора.
В машине заканчивается бензин, я умоляю ее дотянуть до больницы, к счастью, она слушается. Снова вспоминаю о том, что “БМВ” Кирилла находится на стоянке ресторана. Все еще. Забирать его оттуда у меня не было сил, я даже не знаю, в праве ли это делать.
У больницы паркую свою “Тойоту” с нарушением, но слишком тороплюсь, чтобы решать эту проблему. Зная дорогу, добираюсь до нужного мне корпуса и поднимаюсь по лестнице в отделение.
Дыхание сбито.
Верчусь у двери, которая закрыта на электронный замок, и собираю растрепанные волосы в хвост.
Я выгляжу такой помятой.
Хоть мне и плевать на состояние прически, внутренний голос назойливо клюет мозги, настаивая, что это дерьмовая идея — выглядеть пережеванной при первом знакомстве с родственниками любимого мужчины.
Бродя перед дверью, пытаюсь подавить волнение, но все равно не могу устоять на месте. Он там, всего в каких-то сорока метрах, отделенный от меня долбаным электронным замком и кучей формальностей, а его родные…
Я понимаю, что это именно они, как только их вижу.
Они выходят из двери в сопровождении главного врача. Женщина и мужчина.
Я никогда не пыталась представить себе его мать, и это хорошо, вряд ли бы мне хватило воображения представить эту женщину. Она достаточно хрупкая, чтобы это вызвало у меня удивление. Возможно, лишь немного выше меня самой, но не думаю, что мы сильно отличаемся
