Барбара Делински - Бриллиант

— Правда? И что ты отвечаешь? — Глаза ее расширились.

— Я всем говорю, что ты сможешь с кем-либо встретиться не раньше, чем через месяц. Ведь так, не правда ли?

— Угу. Но до того как я изложу что-либо на бумаге, я предпочитаю поговорить с клиентом. Поскольку каждое изделие разрабатывается для кого-то персонально, важно знать, что представляет собой человек, который будет его носить, с какой целью заказывается украшение. — Глаза Сары заблестели. — Именно здесь появляется столько сложностей. Я это люблю.

— Это видно, — мягко заметил Джеффри, снова спрашивая себя, есть ли в ее жизни место для другой любви. Но какую бы ревность ни вселяла в него эта самозабвенная поглощенность работой, Джеффри она доставляла удовольствие. Когда Сара так загоралась, то становилась просто великолепной. Может быть, однажды… Но нет, лучше не питать надежд. Джеффри прочистил горло. — Ты предпочитаешь работать с золотом?

— Лично я — да. — Посмотрев на свое обручальное кольцо, Сара подумала, что оно такое широкое и простое, но в нем отражается небо. — Это… это — счастливый металл. Существуют и другие красивые металлы, но они поражают меня другим. Поэтому мне нужно знать, что нравится клиенту. Если бы это зависело от меня, я бы все делала из золота. — Секунду Сара опасалась, что слишком разговорилась. Застеснявшись, она отвела глаза, решившись взглянуть на Джеффри лишь тогда, когда он снова заговорит. К ее облегчению, если даже Джеффри и подозревал, что чувство, которое вызвало у нее это кольцо, связано также и с кольцом, что у него на пальце, он дипломатично не упомянул об этом. Вместо этого он прислонился к подоконнику.

— Но ты же работаешь и с камнями. А среди них, что ты предпочитаешь?

— Опять же это зависит от клиента, от особенностей наряда, если предполагается, что к украшению будет надет особый костюм. Прекрасный пример — серьги и браслет, которые были на мне вчера. Слоновая кость потребовалась, чтобы присутствовал белый элемент, хотя у меня ушло весьма много времени на то, чтобы подобрать слоновую кость подходящего оттенка. Мне приходилось много работать с жемчугом и топазом, с черным ониксом, аметистом и гагатом.

— Но какой у тебя любимый камень? — настаивал Джеффри. — Именно твой? Если бы ты надумала отказаться от стереотипов и вначале изготовить украшение, а уж затем подбирать к нему наряд, если бы ты смогла разработать дизайн браслета или колье и серег из любых камней по своему усмотрению, то что бы ты выбрала?

Опустив глаза, Сара размышляла с минуту. Ответ был прост. Из четырех наиболее ценных самоцветов был один, с которым она никогда не работала. Для нее он имел слишком большое дополнительное эмоциональное значение. Однажды… может быть, она займется им, а до тех пор пусть этот камень остается ее мечтой.

— Я обожаю работать с драгоценными камнями. — Она улыбкой выразила восхищение, которое было отчасти искренним. — Это рубины, сапфиры, изумруды, — тихо перечислила она, назвав только три. — Они самые сверкающие, самые яркие, самые дорогие. Каждый — уникален.

Так много осталось недосказанным, однако, когда они безмолвно стояли, глядя друг на друга, Сара спрашивала себя, понял ли Джеффри. И вновь ей показалось, что она тонет в глубине его глаз, и она с радостью ощутила их тепло. Но когда солнце зашло за тучу и померкшим светом напомнило о преходящем характере их связи, Сара вздрогнула.

— Замерзла? — спросил Джеффри, быстро подходя к ней.

Она состроила гримаску в сторону потолка, стараясь сменить тему.

— Будет отлично, когда его завтра застеклят.

— Иди сюда. — Он нежно обнял ее за плечи. — Вернемся в дом. На тебе нет даже свитера.

Это была правда. Когда она в гневе выбежала из дома, то не подумала о том, что надетая с джинсами туника, хоть и с длинными рукавами, но не греет, поскольку из хлопка. А так как воздух был прохладный, а половину крыши разобрали, ей бы весьма пригодились свитер или шаль, хотя Сара ничего не имела против тепла, исходившего от рук Джеффри, которыми он ее обнял.

Бок о бок они подошли к лестнице и, со смехом разойдясь, дальше пошли гуськом. На нижней ступеньке Джеффри задержался, набоченился и бросил оценивающий взгляд на узкие ступени.

— Их надо расширить, только и всего…

— Не говори глупостей, Джефф. Вероятно, по ним никто не будет ходить, кроме меня.

Он сразу же нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что здесь не будет работать целая бригада мастеров?

Об этом Сара думала всерьез и приняла решение лишь после скрупулезного обсуждения вопроса со своими нью-йоркскими сотрудниками.

— В начале — нет. — В действительности, учитывая ограниченный срок их соглашения, это означало, что такого не будет никогда. — Я собираюсь попробовать делать здесь особые изделия, но большую часть остальных драгоценностей будут по-прежнему делать в Нью-Йорке. Если я найду, что это будет оправдано спросом, я смогу кого-нибудь нанять. Но, помимо выполнения заказов, которыми я буду заниматься самостоятельно, этот офис будет служить больше для окончательной дизайнерской работы и заключения контрактов.

Обдумав ее слова, Джеффри кивнул.

— Тогда лестницу надо расширить в целях безопасности.

— Но, Джефф…

Он поднял свою большую руку.

— Никаких возражений, понятно?

Сара поняла, что этот спокойный жест имеет более глубокое значение. С минуту она просто смотрела на Джеффри, а потом тихо сказала:

— Я попытаюсь, Джефф. Я не могу давать никаких обещаний. Но я попытаюсь.

Так завершился их утренний разговор. Джеффри задержал на Саре свой взгляд еще на несколько секунд.

— Это замечательно, — сказал он, а потом медленно протянул ей руку. С готовностью опершись на нее, Сара разрешила привлечь себя и тесно прижать на обратном пути домой. В своих действиях он исходил из интересов спокойствия. Его побуждением был мир в доме, она это поняла. И сознавала, что это самое практичное из всех возможных побуждений. Если бы они беспрестанно вцеплялись друг другу в глотку, год — теперь уже им оставалось немного меньше — показался бы им очень, очень длинным. И, кроме того, как он осторожно подчеркнул, была Лиззи, заслуживающая всяческого счастья, которое только они были способны ей дать. Возможно, Джеффри играл в нечестную игру, но он был прав. И она постарается, поклялась себе Сара, черпая силу из пальцев, сжимавших ее собственные.

— А ты что, правда можешь делать омлет? — поддразнила она, глядя на тени, отбрасываемые его ресницами, и чувствуя, что настроение у нее улучшилось по сравнению с тем, с которым она проснулась.

Он плутовато улыбнулся.