Пока часы двенадцать бьют - Мари Сав
— Нет, просто не могу согреться.
Отец подошел сзади и поцеловал дочь в макушку.
— Хочешь я тебе достану из машины твой любимый лоскутный плед, который сшила бабушка?
— Ууу, боюсь, чтобы найти его в наших баулах, надо вызывать команду ФЭС.
Алексей Викторович рассмеялся и сел рядом, внимательно разглядывая Сашу. Она уставилась в зеленое содержимое чашки, где чаинки танцевали вальс, тихо планируя на дно. Но мужчина никуда не уходил, и ей пришлось поднять на него взгляд.
— Играем в гляделки, — она оперлась подбородком на кулачок и вгляделась в такие родные синие глаза, которые достались ей. По его лицу рассыпались лучистые морщинки, которые смягчали некогда точеные мужественные черты.
— Ты у меня еще такая маленькая, — он улыбнулся и погладил дочку по щеке. — Сейчас, Саша, тебе любая мелочь будет казаться глобальной катастрофой, но когда ты вырастешь и посмотришь на свою жизнь сквозь года, то ты поймешь, что все это не имеет никакого значения. Жизнь сама складывается так, как предначертано, хочешь ты того или нет, а от нас зависит только то, как к этому мы будем относиться. Но пока тебя будет кошмарно колотить от первого взгляда, поцелуя, ссоры… это просто все надо пе-ре-жить.
— Ты у меня такой хороший, пап. Нам с мамой с тобой очень повезло.
Мужчина рассмеялся и встал налить себе чай.
— Это ты так говоришь, потому что ты — моя дочка, моя принцесса. Я тебе никогда не давал повода сомневаться в себе. А вот мама такого точно не скажет.
Саша нахмурилась, отчего на ее лобике прорисовалась вертикальная морщинка.
— Что ты имеешь в виду?
— Я с ней начал встречаться, чтобы насолить бывшей девушке, кто же знал, что моя игра затянется и я влюблюсь по-настоящему. Но твоя мама узнала об этом от нее самой, собрала вещи и ушла, хлопнув дверью.
— И как же вы сошлись? — Захарову даже трясти перестало, она так испугалась, что всё, что она сейчас видит, лишь очередная затянувшаяся игра.
Алексей Викторович задумчиво и не спеша размешивал сахар, будто вместо сахаринок перед его взором пролетали воспоминания минувших дней.
— Я пытался ее вернуть: задаривал цветами, мороженым и зефиром, она ведь у нас та еще сладкоежка… подолгу сидел под окнами, один раз даже на лавочке остался ночевать. Потом мне пришлось уехать на месяц к родителям, у папы случился первый сердечный приступ. А когда приехал, она сама ждала меня около квартиры со справкой от врача, о том, что у нас с ней будет ребенок.
Саша ахнула, в ее глазах плескался ужас.
— Почему вы мне не рассказывали?! Что же получается, что нашу семью держу только я?
— Что ты! Я тогда в этот же день сделал ей предложение, а она сделала самым счастливым меня. Алисонька и ты — мое самое главное сокровище в жизни, и я никогда не жалел о своем выборе. Надеюсь, она тоже.
На кухне воцарилась тишина. Лишь на улице у кого-то лаяла собака, да был слышен гул автомобиля — какой-то запоздалый человек возвращался домой.
— С того самого дня я каждый день стараюсь ей доказывать свою любовь.
— Ты думаешь, она тебя простила? — тихо спросила Саша, раздумывая над тем, как бы повернулась жизнь, решись мама не рассказать папе про нее.
В этот момент из гостиной послышалось какое-то шипение, потом кряхтение и наконец разборчивые слова, а на пороге кухни показалась Алиса Сергеевна с ножницами и скотчем.
— Лёша, я там антену скотчем приклеила к телевизору, и твой ненаглядный пятый канал появился, как раз твоя любимая серия идет, где похитили сына мэра. Пойдем смотреть!
Девушка счастливо улыбнулась, ответ на ее вопрос был получен. Глаза папы счастливо заблестели, он схватил чашку с чаем, вазочку с конфетами и, проходя мимо дочери, еще раз чмокнул в макушку.
— Все образуется, Сашенька, иногда надо лишь дать второй шанс, — и обратился уже к Алисе Сергеевне. — Не жена, а золото! Сейчас буду целовать твои ручки!
Женщина заливисто рассмеялась, точно таким же смехом, как у Саши и подтолкнула его к гостиной, пока он не расплескал чай, пытаясь поцеловать.
— Сашенька, тебе пора ложиться. У тебя все хорошо?
— Да, мам, уже да.
***
Сон так и не пришел в эту ночь к девушке, поэтому на утро она вглядывалась в темные круги под глазами, похожие на бездонные омуты с синей водой. Ни холодная вода, ни кусочки льда с ромашкой не спасли положения, а тональный крем затерялся где-то в глубине многочисленных коробок. Внешний вид не смогла улучшить даже тушь, которая обычно выручала при любых обстоятельствах.
— Ну, Воронцова, получишь у меня сегодня, — пообещала Захарова, вздыхая и все же выходя из ванной.
Сразу после пробника Саша стала ждать автобус. В селе было значительно холоднее, чем в самом городе. Пронизывающий ветер вольно разгулялся по открытой местности, не встречая сопротивления зданий, хлестал по щекам, заползал за шиворот и, как шкодливый ребенок, щипал за нос.
Простояв полчаса на промозглой остановке, Саша наконец дождалась свой 89 автобус, который не спеша подкатил, приветливо распахивая двери, скрипя колесами по снегу и немного наклоняясь, как бы приглашая войти в теплое нутро.
Вот и замелькали знакомые панельки, а следом зашуршала городская оживленная трасса, за окном стали проноситься исторические здания. Автобус остановился, выпуская девушку около парка.
Когда Захарова зашла в кафе, то обнаружила, что Ярослава уже сидела с двумя огромными Синабонами, щедро политыми кленовым сиропом и присыпанными миндальными лепестками. Она буквально клевала носом над своим лакомством и очнулась лишь, когда Саша села за столик.
— Привет, Сашуль. Я взяла на себя смелость заказать на свой вкус.
— Привет, Ярик. Выглядишь так, будто всю ночь вычерпывала воду, — Воронцова действительно сидела с темными кругами под глазами, не накрашенная и сонная.
— А ты так, будто всю ночь смотрела в потолок.
— Так и было.
Девушки улыбнулись и замерли, не решаясь начать разговор.
— Я такая голодная, еле тебя дождалась! Давай кушать.
— Мне и кусок в горло не лезет, — нервно хихикнула Саша и заерзала на месте.
Ярослава откусила огромный кусок булочки и зажмурила глаза от удовольствия.
— Щещас ракажу, — с набитым ртом пробормотала подруга, поднимая пальцы вверх, призывая к терпению.
Саша разлила в чашечки чай, от которого поднялся грушевый аромат и принялась за свой десерт.
— Ну в общем, я думаю… точнее нет, не так. Я уверена, что это проделки Алёны.
Сердце Захаровой рухнуло куда-то в бездонную пропасть. Страшнее предательства было только то, что она могла своими собственными руками зарыть свое счастье.
— У тебя есть
