Право на Одиночество - Евгения Шамшина
— Оставь меня в покое. — Скажет она, испугавшись звука своего голоса. — Все кончено.
— Ни хрена подобного! — Злобно огрызается он. — Я идиот, по-твоему?!! Ты издеваешься надо мной! Я знаю, почему ты легла под него!!! И я не боюсь!!! Мне насрать, слышишь! Ты нужна мне!!! Понимаешь! Нужна! Это дурость в 21 веке!!! Я хочу быть с тобой!!! Ты хочешь быть со мной!!!! Кто он такой?!!! Кто?!! Насрать на бизнес, на бабки! Бабки, бабки!!! Я сделаю тебя счастливой!!! Я! Не он!!! Я!!! Ты должна быть со мной! А мы ерундой с тобой страдаем! Есть ты! Есть я! И мы будем счастливы!
Анна смотрит на него, и отрицательно мотает головой. Ей кажется происходящее тупым абсурдом. Отражением в Кривом зеркале. Параллельной реальностью. Собирает волю и решимость в кулак. Понимает, что Астахова несёт, и его нужно, необходимо осадить и поставить на место.
— Ты прав. — Он ликует в этот момент, оглушенный и ослепленный надуманными выводами. — Прав… Ты можешь сделать меня счастливой. Но только в одном случае. Если оставишь меня в покое! Раз и навсегда! Исчезнешь из моей жизни!
— Что?..
Глупо спросил он, не веря ни ушам, ни глазам.
— Ты все прекрасно слышал. Ты нормальный здоровый мужик. Что ты ко мне прицепился?! Потрахались на славу. Было время. Секс, это как общение… нужно желание, чтобы общаться или заниматься сексом с человеком. Без желания — это просто насилие над личностью. Я не хочу тебя больше! Я не могу тебя больше! Хочешь сделать меня счастливой, отвали! Я тебя только об этом прошу!
Аня точно знала на какие рычаги давить, чтобы выпустить джинна из бутылки. И ей это с блеском удалось. Закипавший до этого мужчина, сейчас рванул с такой силой, что крышу сорвало. Он набросился на нее, как дикий зверь. Но сегодня получил отпор, не только моральный, но и физический. Она не хотела сдаваться без боя. Возня в осенней листве и грязи. Его хватка мертвая. С ее стороны-все методы хороши. Он сыплет гнусными ругательствами. Умышленно причиняя боль. Она стонет от бессилия, понимая, что силы не равны. Злоба. Обида. Отчаяние с Ее стороны. И нескончаемая ненавистная ярость с мужской стороны. Задето его самолюбие. Он задирает ее платье, ткань трещит, рвёт чулки. Она остервенело вырывается из последних сил. Он не выдерживает, и тяжёлый удар оглушает ее. Расстегивает джинсы. Ему важно показать свою власть. Глаза его полыхают. Он похож на монстра. Вновь собравшись, старается оказать сопротивление. Быть изнасилованной, это уже выше ее сил. Но он держит ее, прижимая к земле всем весом. Аня выдыхается. И здесь на мокрой земле Астахов покажет все на что он способен. Унижение на максимум. Борьба проиграна. И он насилует свою жертву с удовольствием, озлобленно, причиняя и максимум боли, чтобы показать девушке ее место. Лежит, с трудом повернувшись на бок, поджав ноги под себя. Адская боль разливается волнами по всему телу. Но большей частью замирает между ног. То, что в своё время, сделал с ней Сокольский кажется детским лепетом. Максим поднимается, тяжело дыша. Свежие ссадины на щеке. Отряхивает грязь с одежды, вернее делает это чисто машинально. Выпрямляется в полный рост. Он удовлетворён. С упоением наблюдает за поверженной и раздавленной жертвой.
— Сука.
Вырывается у него. Вытирает лицо грязными руками.
— Думала поиграть? Получилось! Я выиграл! Я тебе не плюшевый зайка! Ты мне всю жизнь исковеркала! Ни одна! Слышишь, никто! Ни за кем я не унижался и не бегал! И ты-тварь не исключение! Знай своё место! Манипуляция со мной не удалась!
То, что он цедил сквозь зубы. Даже десятой части этого он не думал на самом деле. Его вела лишь ревность, ярость и нежелание принять свой проигрыш. Никто не смел унижать его подобным образом. Синдром Бога. Сейчас ослеплённый он даже не видел, и не сознавал весь масштаб сотворенного им.
Громов появляется просто из ниоткуда. Выскакивает, как черт из табакерки. Несмотря на то, что Астахов почти такого же роста, около 185 сантиметров, Громов имеет весовое преимущество. И короткая потасовка быстро заканчивается. И теперь адвокат утирает кровь, сидя на земле. Захар присаживается к девушке, она вздрагивает всем телом. Поднимает ее осторожно, боясь навредить ещё больше. Он останавливается на въезде в город. С неподдельным ужасом смотрит на съёжившуюся девушку. Мужчина не знает, как лучше поступить. Аня чувствует остановку. И заставляет себя сесть по-человечески. Из носа струйка крови. И разбита губа. Разорванная и грязная одежда. Видок стоящий. Без жалости на неё смотреть невозможно.
— Я ведь тебя предупреждал.
Спокойно скажет он, скрывая истинные эмоции.
— Спасибо Вам. Откуда Вы взялись?..
— Это всё неважно. Господи, смотреть на тебя тошно.
— Никогда не думала, что так скажу. Сдохнуть хочется. Не могу больше… Не могу… Видимо, меня сломали…
— Еще нет. Я даже не могу представить, что ты собираешься делать дальше. Тебе нужно рассказать о сегодняшнем Сокольскому. Он должен знать.
— Он убьёт его. Без суда и следствия. Убьёт, если узнает, что он просто ко мне прикоснулся… а если узнает про изнасилование… Ох, нет… Я ничего ему не скажу.
От боли вновь зажала ноги, прикладывая ладони к низу живота. Захар сморщился. Он не понимал, не одобрял и был поражён спутницей.
— Не дури! Эту выходку нельзя оставлять безнаказанной! Он мог тебя убить!
— Не убил же. — Кривилась она от боли. — Астахов дурак. Но это не повод лишать его жизни.
— Он далеко не такой дурак, как ты считаешь! Пойми ты! Сокольский все равно всё узнает!!! Пойми ты это! И лучше ты сама ему все расскажешь! Тогда ты будешь лишь жертвой! В противном случае… он начнёт с тебя! Ты романтизируешь Сокольского сейчас! Поверь, я знаю его давно и намного лучше! Он зальет тебя в бетон, не моргнувши и глазом! Не дури! Не усугубляй! Посмотри на себя!!! Астахов ещё щенок в сравнении с Губернатором! Маленький, нахальный, зажравшийся щенок! А зажравшемуся два пальца в рот для профилактики! Сокольский же…
— Я не стану ничего рассказывать! — Оборвала она его на полуслове. — Если бы я не была виновата в том, что произошло сейчас… я бы подумала… я ведь сама всю эту кашу заварила. Сама! Понимаете? Я виновата. Всё было. Пока я
