Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь
– А вот у меня не было никаких снов и подсказок сердца, – подумала Светолика вслух. – Почему так?
– Пути судьбы загадочны, – устремив туманный взор в вечереющую даль, молвила Деянира. – Нам лишь кажется, что мы знаем, куда приведёт нас дорога… Я погналась за тобой, а встретила свою супругу. Ты отправилась испытывать своё летающее крыло, но судьбе было угодно, чтобы оно подвело тебя именно над нашим садом.
Слушая звук её голоса, княжна словно смаковала сдобренное пряностями заморское вино; когда они расстались, Деянира знала всего несколько слов и выражений, которым её научила Светолика, а теперь изъяснялась безупречно, и только лёгкий иноземный выговор выдавал её происхождение.
Почти неуловимая тень улыбки горчила в уголках губ Деяниры. Деанейра – так на родном языке произносилось её имя тридцать лет назад, когда Светолика жила в доме её родителей, проходя обучение в Евнапольской библиотеке…
***– Я всегда полагала, что человечество делится только на мужчин и женщин. Вы, жительницы Белых гор, удивительные существа…
Светолика, до сих пор учившая еладийский язык у себя дома, дивилась звукам живой речи, вившейся кружевным узором, как затейливая музыка этих краёв. Она не всегда могла всё разобрать в беглом говоре, но пробелы в понимании легко восполнялись красотой плавных движений, улыбкой обольстительных губ, запахом благовонных масел и трепетом ресниц.
Их тела обнимала тёплая душистая вода каменной купели, а над головами возвышались величественные колонны. Чистоплотность жителей этого края Светолике как женщине-кошке пришлась по душе: в этом вопросе два народа были схожи. Однако бани здесь походили на дворцы – с богатой лепниной сводчатых потолков, искусным узором мозаик и гладким мрамором полов. Капельки розового масла и лепестки колыхались на поверхности воды, а в глубине угадывались очертания живота и бёдер Деяниры.
– Чем же вы зачинаете детей, хотелось бы мне знать, – промолвила девушка, проводя губкой по безупречной коже, лоснившейся от влаги.
– Могу показать, – усмехнулась Светолика.
Она погрузилась в воду с головой и на глубине, в зеленоватой дымке, открыла глаза. Тело Деяниры, беззащитно-нагое, находилось в её власти, в полной досягаемости, стоило только протянуть руки и скользнуть по крутым изгибам бёдер – весьма упитанных, надо сказать. Но полнота эта выглядела здоровой, и даже небольшой запас жира на выпуклом животике лишь подчёркивал изящество талии, а точёные щиколотки и маленькие ступни вызывали в глубинах души Светолики щемящую нежность. Наполовину погружённая в воду грудь двумя чашами примыкала к серебристо колышущейся поверхности, и ладони Светолики с наслаждением примяли её. Деянира сперва дёрнулась, а потом в ожидании замерла, по-видимому, одолеваемая любопытством…
…Пламя плясало в многочисленных плошках, озаряя рыже-янтарным светом пространство дома. Струилась песня струн, оттеняемая серебристым звоном бубна, и до лица Светолики долетали волны воздуха от покрывала, которым взмахивала Деянира. Девушки-служанки умело сопровождали её танец, двигаясь более скромно и сдержанно, и тем выгоднее среди них смотрелась яркая, блистающая очами и украшениями хозяйская дочь. Родители благосклонно взирали на неё: они не возражали против того, чтобы Деянира показала гостье из далёкой страны танцы Еладии. Это был приятный семейный вечер, похожий на маленький праздник; отщипывая от грозди крупные, брызжущие липким сладким соком виноградины, Светолика не отрывала жадного взора от ножек девушки, выписывавших на полу диковинный неуловимый узор. Угощения уже пресытили её, и всё, чего она сейчас хотела – это созерцать девичью пляску бесконечно.
Дыхание Деяниры было чище ветра, пропитанного колдовским духом жасмина и сирени, смазанные оливковым маслом губки влажно и призывно блестели, а глаза мерцали тёплыми агатами под сенью густых ресниц. Её родители воспринимали Светолику как женщину и даже не помышляли о том, что сердцу их дочери могло что-то угрожать… Сама княжна усердно занималась учёбой и делала вид, будто ничто, кроме науки, её не волнует, но вокруг было столько прелестных девушек, что Светолика во власти их красоты частенько теряла голову и таяла под жарким солнцем, как кусок масла на сковородке – не спасали ни фрукты, ни прохладительные напитки. Сосредоточиться в таких условиях было временами трудновато.
Вечер перетёк в ночь, и огромная луна сияла над садом, серебрясь в сонных струях фонтана, вытекавших из разверстых пастей каменных чудовищ. Несколько стволов древней оливы причудливо переплетались, и ночной сумрак придавал им ещё более диковинный и даже страшноватый вид, нежели днём. Крона таинственно шептала что-то на непонятном языке, и казалось, что чудовищное дерево вот-вот оживёт, вытянет из земли свои корни и, поскрипывая, зашагает прочь. Прислонившись к прохладной замшелой коре, Светолика скользнула пальцами по щеке Деяниры, покрытой нежным персиковым пушком. Зарываясь носом в её атласные локоны, она утопала в сладких чарах жасминового масла, запах которого исходил от волос и лебедино-гибкой шеи девушки. Губы Деяниры сами доверчиво тянулись к ней, и княжна не смогла отказаться от этого подарка – накрыла их своими и погрузилась в жаркую глубину ротика, ещё не знавшего поцелуев. Их дыхание смешалось, лунный свет играл на самозабвенно сомкнутых ресницах, а пальцы сплелись.
– С того дня, как я тебя увидела, мужчины перестали меня привлекать, – стыдливо потупившись, призналась Деянира. – Раньше я любовалась юношами и размышляла о том, что кто-то из них однажды станет моим мужем… Я спокойно жила с этим представлением о своём будущем, считая его единственно возможным, пока ты не ворвалась в мою душу и не перевернула в ней всё с ног на голову. Ты – совершенство, дивное творение природы, я люблю тебя!
Возносясь душой к луне, Светолика окунулась в жаркий шёлк нового поцелуя. Она была готова поклясться, что тоже любит, и пронзила бы мечом всякого, кто сказал бы, что это не так. Перекинувшись в кошку, она катала Деяниру на себе по саду верхом, а потом улеглась на спину и позволила девушке всё. Та с тихим смехом тискала и чесала её, целовала в нос и уши, зарываясь пальцами в мех на тёплом кошачьем животе.
Неслышно проскользнув в спальню, Светолика в облике кошки улеглась на постель рядом с девушкой. Ресницы Деяниры разомкнулись, меж век заискрилось пробуждение, а на губах медленно проступила томная полуулыбка: красавица не испугалась спросонок огромного зверя и была рада его приходу. Она шептала непонятные ласковые слова и нежные прозвища, а Светолика ублажала её языком, пока девушка не начала глубоко дышать и постанывать. В миг наивысшего упоения Деянира, забывшись, безжалостно вцепилась в шерсть Светолики, но княжна-кошка не подала вида, что ей больно, продолжив ласково мурлыкать.
