Маргарет Малькольм - Все или ничего

Мой отец, — медленно проговорила Розамунда. — Хочешь верь — хочешь нет, но еще несколько дней назад я даже не подозревала об этом, и он все эти годы не знал, что у него есть дочь.

Понятно. — В голосе Джона не было ни малейшего намека на язвительный скептицизм. — Объясни, как все это получилось? Пойми, это не пустое любопытство. Мне необходимо знать правду, поскольку меня это касается точно так же, как и тебя.

Розамунде было нечего на это возразить, и она четко и ясно изложила суть дела. Джон слушал затаив дыхание.

Ты говоришь, твоя тетка сделала письменное заявление по поводу своего неблаговидного участия во всей этой истории?

Да.

Отлично! Это может очень помочь. Я сообщу обо всем своему адвокату, и он скажет, что нам делать дальше. И естественно, он захочет увидеть заявление Рут.

Я понимаю.

Воцарилась гнетущая пауза. Собравшись с духом, Джон спросил:

Розамунда, ты или доктор Роб… Вы узнавали, наш брак законен?

Розамунда кивнула и, опустив глаза, посмотрела на свое обручальное кольцо, блестевшее на пальце.

Значит, — в голосе его послышались стальные нотки, — тебе известно, что мы муж и жена?

Да, мне это известно, — спокойно ответила она. — Жаль, правда?

Глава 10

— Жаль?

В голосе Джона было столько эмоционального напряжения, что Розамунда посмотрела на него с удивлением: она всего лишь высказала сожаление по поводу законности их брака.

Ну конечно. — Розамунда старалась держать себя в руках. — Мы ведь оба знаем, что наш брак — ошибка.

Лично я так не считаю, — с неожиданной горячностью возразил Джон.

Розамунда не верила своим ушам.

Но ты же сам сказал…

Я очень жалею, что мы вообще встретились, — процитировал Джон сам себя. — Да, я так думал тогда и вдруг понял… — Он замялся. — Розамунда, у тебя есть полное право выставить меня за дверь, но прошу выслушай, позволь мне кое-что объяснить тебе.

Хорошо, как хочешь. — Она равнодушно пожала плечами.

Спасибо, — буркнул он. — Постараюсь быть немногословным. Но сначала — небольшое отступление. Мой отец был очень богатым и щедрым человеком. На мой взгляд, слишком щедрым. В результате у меня не было ни желания, ни потребности трудиться, и я, как и многие другие в подобной ситуации, просто прожигал жизнь, весело проводил время. Когда отец умер, я превратился в богача.

«Один из самых завидных женихов», — вспомнила Розамунда строки из журнальной статьи.

Вот-вот, — кивнул Джон. — Тебе это может показаться странным, но сначала мой новый статус меня совершенно не волновал. Вскоре я полюбил одну девушку и думал, что дорог ей тоже. Я уже хотел предложить ей руку и сердце, но меня ожидало тяжелое испытание. Совершенно случайно я услышал разговор между моей любимой и лучшим другом. — Джон несколько секунд помолчал. — Виола призналась этому парню, что любит его, но замуж за него никогда не выйдет. Он бедный, не амбициозный, а ей нужно — и она этого не скрывала — богатство. Виола сообщила своему возлюбленному, что выйдет замуж за меня, потому что я смогу ее всем обеспечить. Мой друг пытался переубедить ее, отговорить от такого шага, но она не хотела ничего слышать. Тогда он объявил ей, что им надо расстаться навсегда. Она рассмеялась и попросила не устраивать сцен: ведь она любит только его, поэтому нет причин так глупо ревновать. Просто надо действовать аккуратно, и тогда… Она не закончила свою мысль, но было и без слов понятно, что имеется в виду. Она выйдет замуж за богатенького, а любовь будет крутить с другим. Мой друг отверг это предложение, но Виола была так хороша, а он так влюблен, что… — Джон передернул плечами. — Возможно, мне следовало сразу с ними поговорить и сказать, что я все слышал. Но я не смог. Мое сердце было разбито. И я сбежал, бросив все на произвол судьбы. — Он тяжело вздохнул. — Я понимаю, что вся эта история не может служить оправданием того, что произошло потом между нами. Но ты должна понимать, что у меня были основания стать настоящим затворником.

Джон вопросительно взглянул на Розамунду, как будто был не уверен, что она правильно поняла его.

Да, причины у тебя были, — убежденно ответила Розамунда.

Благодарю, ты очень добра ко мне, — тихо проговорил Джон. — Ну и естественно, я потерял веру в себя. Я всегда подозревал, что люди, которые окружали меня и назывались верными друзьями, на самом деле пытались набить свои карманы за мой счет. Но с этими все понятно, о них даже и говорить не стоит. А вот мои, можно сказать, самые близкие люди нанесли мне смертельную рану. Я думал, что их симпатия ко мне искренняя и глубокая. Я бы голову дал на отсечение, что это преданные мне люди! Господи, я был абсолютно раздавлен! Уничтожен! Потом я задал себе вопрос: а что я сделал, чтобы заслужить любовь и преданность? Ответ был однозначный: ничего! Безбедно жил в праздности на деньги, заработанные отцом. Я палец о палец не ударил, чтобы чего-нибудь добиться, лишь время от времени пописывал всякую литературную белиберду. И вот я решил уехать куда глаза глядят, жить на деньги, оставленные мне матерью, и всерьез заняться сочинением пьесы. Мне захотелось узнать, чего я в действительности стою. Я нашел себе пристанище: «Семь звезд». Все складывалось удачно, пока не объявилась ты…

Розамунда, сидевшая до этой секунды словно каменная, сделала знак рукой.

Джон, пожалуйста, может не стоит все снова ворошить? Нам это уже не поможет. Твой рассказ кое-что прояснил, но я уже кое о чем догадывалась, а потом эта журнальная заметка… Именно поэтому я… — Розамунда оборвала себя на полуслове.

Ты ничего мне не сказала о своем открытии?

Да. Знаешь, в глубине души я всегда понимала, что ты не влюблен в меня. Тебе нравилось, что я полюбила тебя, а не твои деньги.

Ты права, — ответил он и подошел к окну. — Ничем нельзя оправдать мое поведение. Нет, ты не думай, что не нравишься мне — ты очаровательна. Но главное, что привлекло меня в тебе, — твоя бескорыстная любовь. Мне так льстило твое внимание. Я вдруг почувствовал, что тоже чего-то стою!

О, Джон, не надо! — взмолилась Розамунда, уловив неизбывную горечь в его голосе.

Почему? Мне больше ничего не надо скрывать, ни имени, ни своих намерений, чтобы добиться желаемого. Кроме того, ты имеешь право знать правду и осуждать меня за предвзятое отношение к тебе, за мою слепоту и подозрительность.

Но я не осуждаю тебя! — стала протестовать Розамунда. — И никогда этого не делала. В свою защиту я не могла предоставить никаких доказательств, кроме честного слова…

Я должен был удовлетвориться этим, поверить тебе! — настаивал Джон. — А я не смог проникнуть в твою душу, понять, какая ты есть на самом деле. А потом Линдакрез… И я вдруг увидел тебя совсем в ином свете. Передо мной, как бы чередовались два образа: милая, доверчивая, любящая девушка, на которой я женился и которую чуть позже счел корыстной, расчетливой особой, и верный помощник, отличный организатор, к которому все обращались за помощью. Да, это правда! — воскликнул он, увидев, как Розамунда в знак протеста подняла руку. — Миссис Брикуэлл, кухарка, мисс Флэтчер — они все искали в тебе поддержку и утешение. То же самое можно сказать и о докторе Милварде, Феррисе и Уиксе. Даже сэр Джордж… Ты, наверно, не подозревала в тот вечер, когда он ужинал у нас, что у меня рассудок помутился от ревности.