Розамунда Пилчер - Сладкие объятия

Она пожала плечами:

— Мне больше не в чем плавать. — Старый махровый халат Джорджа висел на бельевой веревке, и она пошла, чтобы взять его и надеть. Халат был жестким от высохшей на солнце соли и пах Джорджем. Она завернулась в него поплотнее, и каким-то необъяснимым образом это ее успокоило и придало храбрости.

Он сказал:

— Ты плохо поступила, что приехала сюда, не сообщив мне. Я чуть не сошел с ума от волнения.

— Я знала, что ты в Борнмуте.

— Я позвонил на квартиру, как только приехал в Лондон, и Агнес сказала мне, где ты. — Он добавил: — Конечно же я сразу прилетел, первым же подходящим рейсом.

— Очень мило с твоей стороны, Родни.

— Как насчет того, чтобы поехать домой?

— Я бы уже давно вернулась, но только у меня украли все деньги в аэропорту, и я не могла купить обратный билет.

— Ты ведь могла сообщить мне; я бы послал тебе деньги телеграфом.

— Я… я не хотела тебя беспокоить. И, — добавила она в порыве честности, — я подумала, ты просто скажешь: «Я же тебе говорил». Потому что ты оказался прав, а я нет, и Джордж Дайер не был моим отцом… не мой отец…

— Да, я ведь это предполагал.

— Но ты же понимаешь, что я должна была это выяснить? — Это был призыв посочувствовать, но Родни не понял ее:

— Боюсь, я все еще считаю, что было бы лучше, если бы ты позволила мне выяснить все это для тебя.

— Но я ведь просила тебя поехать со мной. Я хотела, чтобы ты поехал, но ты не захотел.

— Не «не захотел». Не смог. Ты это знаешь.

— Ты мог бы отложить встречу с миссис как-ее-там.

— Селина! — Он был глубоко потрясен, и только теперь осознал, возможно впервые, что изменения коснулись не только ее физической сущности, но затронули глубинные и более тонкие материи.

Она глубоко вздохнула.

— В любом случае, — сказала она, — я ни о чем не жалею. Я рада, что приехала, пусть даже Джордж и не мой отец. И если бы меня спросили, я бы проделала все это еще раз.

Это могло расцениваться как приглашение к прямому бою, но прежде чем Родни смог придумать ответ, К ним присоединился сам Джордж Дайер, который поднялся по ступеням террасы, взял на руки Перл и весело вступил в разговор:

— Ну как, разве не чудесно? Вы снова нашли друг друга. Как насчет того, чтобы выпить и немного успокоиться?

— Я не буду пить, спасибо, — холодно сказал Родни.

— Тогда сигарету?

— Нет, не сейчас. — Он откашлялся. — Я говорил Селине, что, по-моему, неплохо бы вернуться в Лондон как можно скорее. Такси ждет меня возле «Отеля Кала-Фуэрте»; мы можем направиться прямо в аэропорт.

— Хорошо организовано, — заметил Джордж.

Родни быстро глянул на него, чтобы убедиться, не смеется ли над ним Джордж, но темные глаза того были очень серьезны. Все же поверив ему не до конца, он опять повернулся к Селине:

— Наверно, тебе надо собраться. Где ты жила?

Последовало долгое молчание. Родни посмотрел на Селину. Селина посмотрела на Джорджа, а затем снова на Родни. Джордж с совершеннейшим безразличием гладил Перл.

— Здесь, — сказала Селина.

Родни, казалось, заметно побелел.

— Здесь?

— Да. Здесь. В «Каза Барко».

— Спала здесь?

— Больше некуда было идти…

Она слегка поежилась, и Джордж понял, что она нервничает. Однако Родни, казалось, ничего не замечал, ибо, когда он заговорил, в его голосе зазвучали ледяные нотки:

— Разве это немного не чуждо условностям?

Джордж резко опустил Перл на ближайший стул и вступил в дискуссию:

— Не думаю. В конце концов, не будем забывать, что Селина моя родственница.

— И не будем забывать, что очень дальняя. Кроме того, дело вовсе не в этом.

— Тогда в чем же?

— Ну, Селина появилась здесь без приглашения, не сообщив о себе, совершенно чужой вам человек, а вы позволили ей остаться; жить в этом доме — практически, насколько я могу видеть, спать в той же комнате. Я вполне допускаю, что вам вовсе не обязательно заботиться о своей репутации, но ради Селины, вы конечно же могли что-то придумать.

— А может, мы не хотели, — сказал Джордж.

Родни вышел из себя:

— Прошу прощения, мистер Дайер, но мы явно говорим на разных языках. Я нахожу ваше отношение невыносимым.

— Извините.

— У вас всегда такое непочтительное отношение к общепринятым правилам благопристойного поведения?

— Да, всегда. И это не мои правила.

Секунду Родни забавлялся мыслью о том, чтобы сбить его с ног, но потом решил, что Джордж не достоин его презрения, и его следует просто игнорировать. Он повернулся к Селине:

— Селина… — Она заметно вздрогнула. — Мне очень жаль, что все так произошло, но ради тебя я готов поверить, что ты ни в чем не виновата. Я совершенно готов забыть обо всем, но мы должны сделать так, чтобы ни малейший слушок о том, что здесь произошло, не докатился до Лондона.

Селина серьезно смотрела на него. Лицо его было гладким и чисто выбритым. Казалось, на нем нет никаких морщинок, и невозможно было представить, как он будет стариться, становиться опытнее, а лицо сохранит остатки былой красоты. Он станет таким, когда ему будет восемьдесят, — безликим и гладким, как только что выстиранная рубашка.

Она спросила:

— Почему, Родни?

— Я… я бы не хотел, чтобы мистер Артурстоун услышал об этом.

Ответ был таким идиотским, что ей захотелось засмеяться. Мистер Артурстоун, с его артритными коленками, который собирался вести ее к алтарю… Какое отношение все это имело к мистеру Артурстоуну?

— А теперь, — Родни взглянул на часы, — не будем терять времени. Надень что-нибудь на себя и пойдем.

Джордж зажигал сигарету, когда Родни говорил это. Теперь он загасил спичку, вынул сигарету изо рта и сказал:

— Она не может поехать с вами в Лондон. Она потеряла свой паспорт.

— Она… что?

— Потеряла свой паспорт. Это случилось вчера. Просто удивительно.

— Это правда, Селина?

— О. Я… ну, да…

Джордж взглядом приказал ей замолчать:

— Конечно, правда. Мой дорогой мистер Экланд, вы даже представить себе не можете, каково оно здесь. Они выкрадут у вас золотую коронку изо рта, если только смогут до нее добраться.

— Но твой паспорт, Селина, ты понимаешь, как все это серьезно?

— Ну… я… — сбилась Селина.

— Ты поставила в известность британского консула?

— Нет, — сказал Джордж, снова беря инициативу в свои руки, — но она сказала полицейским в аэропорту, и они отнеслись с таким пониманием и старались помочь.

— Меня поражает, что они не бросили ее сразу же в тюрьму.

— Меня это тоже очень поразило, но, конечно, просто удивительно, что может сделать симпатичная улыбка даже в Испании.