Пари на развод - Рина Беж
***
Субботнее утро начинается со сплошных сюрпризов.
Мало того, что я высыпаюсь, потому что Ванек, который вместо того, чтобы привычно в семь утра меня растолкать, странным образом беззвучно из спальни исчезает. Так еще и будильник не срабатывает.
Подрываюсь я от будоражащего обоняние запаха выпечки. Такого домашнего, насыщенного, просачивающегося даже через плотно прикрытую межкомнатную дверь.
Наскоро умываюсь и чищу зубы новой, предусмотрительно оставленной для меня на раковине щеткой, принимаю душ и с неудовольствием облачаюсь во вчерашнюю одежду (но тут уж ничего не попишешь), а затем, уверенно ориентируясь на запахи, иду на кухню.
А там…
Картина маслом – утро выходного дня в большой семье. И пусть понимаю, что мы – НЕ семья, но со стороны выглядит именно так.
Ох..енно.
Олеся, в спортивных штанах и футболке, подпоясанная передником, с босыми ногами и смешной загогулиной на голове, удерживающей волосы от рассыпания, стоит у плиты и мастерски орудует лопаточкой сразу на двух сковородах. Тихонько мурлыкая под какой-то незатейливый клип по телевизору, включенному явно для фона, ловко переворачивает золотистые кругляши, аккуратно их поправляет, проверяя, чтобы не подгорели, и отточенным жестом отправляет уже испекшиеся на стоящую поблизости тарелку.
А там давно приличная стопка собралась.
И на столе стоит точно такая же. Перед Иваном и Лексом, которые сидят рядышком и работают в четыре руки.
Алешка перетаскивает теплый блин на тарелку перед Ваньком. Мелкий, зачерпнув ложкой, по всей видимости, творожную массу, плюхает ее в центр круга и, высунув от усердия язык, размазывает по поверхности, а затем под контролем старшего наставника этот блин медленно сворачивает. Лекс же конечный продукт четырьмя пальцами, как щипцами, подцепляет и отправляет к уже лежащим в рядок «трубочкам».
И так ладно весь процесс смотрится, так теплом и уютом на кухне пышет, словами не передать.
Самое сумасшедшее по положительной энергетике зрелище, которое я видел за последние годы. Судя по сияющим глазенкам сына, он тоже в восторге.
– Доброе утро. Круто тут у вас, – обозначаю свое присутствие и с необычайным душевным подъемом впитываю первые эмоции каждого.
Алексей, маякнув ямочками на щеках, приветливо здоровается и тут же поворачивается к Ваньку. Вовремя, надо отметить.
Сынуля, завидев меня включает режим повышенного сияния, как начищенный самовар, и спешит продемонстрировать умения. Оттого чуть не переворачивает миску с творогом, но Лекс ловко этот момент предотвращает.
Вообще, как в сотый раз убеждаюсь, у Кирова-мелкого характер охрененный. Выдержанный, волевой. Ни агрессии, ни ревности, что мы на его территорию забрались и не уматываем.
Даже с Ваньком ему по приколу возиться. Вон как спокойно все воспринимает. И явно делает не на показ. В четырнадцать лет мало кто ради приличий будет зад рвать, скорее глотку, как всё несправедливо.
Олеся оборачивается последней и, слегка порозовев, что при желании можно списать на жар от плиты, но я не хочу так делать, приглашает за стол.
– Чай? Кофе? Какао? Что хочешь? Ты с нами блины будешь? Я ванилин не добавляла. Помню, что ты его не любишь. Или, может, тебе яичницу с ветчиной пожарить? С помидорами и луком будет очень вкусно, – выпаливает, мило суетясь.
А меня, пипец, торкает.
Такая открытая сейчас, когда я на ее территории обосновался. Совсем не та зубастенькая милашка, что покусывала меня в первый день официального знакомства, когда на пари подписывалась и услуги бухгалтера предлагала.
Домашняя, робкая, нежная.
Безумно хочется подойти к ней поближе, обнять чуть пониже спины и втиснуть в себя всю. Целиком. Так, чтобы почувствовала, как возбуждающе действует ее самый обычный домашний наряд, голые ступни и маленькие аккуратные пальчики, покрытые нежно-розовым лаком, на голодного во всех смыслах мужика.
Ух, держите меня семеро!
До одури жажду поймать ее сочные розовые губы своими губами. Сначала легонько их попробовать, чтобы не испугать. Затем испить по нарастающей, а после сожрать, утоляя жажду страсти. Показать, какая она сексуальная и притягательная для меня.
– Я с вами блины буду. Сто лет их не ел, – выдаю хрипло и откашливаюсь, чувствуя, как не вовремя и очень бодро оживает та самая часть моего тела, которой вот совсем-совсем ничего здесь не светит.
– Да? О, хорошо.
Уж не знаю, передается ли мое утреннее, поднятое на двенадцать часов настроение Олесе воздушно-капельным путем или ее просто штормит, как и меня, но малышка тоже ведет себя… интересно. Сначала чуть не роняет лопаточку. Потом дергается в другую сторону, а под конец с хмурым видом пододвигает мне соль вместо сахара.
– Лесь, расслабься, – накрываю ее подрагивающие пальчики своей ладонью. Как раз успеваю перехватить хозяйку дома, пока парни выскальзывают из-за стола, чтобы вымыть измазанные растительным маслом руки. – Если мы тебя стесняем или доставляем проблемы, скажи, мы уйдем.
– Нет, нет, что ты! – замирает, глядя в упор. – Я… просто… не привыкла… и…
– Все в порядке. Я сам нервничаю, – подшучиваю, мысленно сглатывая, потому что вижу, как расширяются Олесины зрачки.
А еще невероятно радуюсь, что моя ширинка в данный момент скрыта под столом. Тот вигвам, что сейчас натянулся в штанах совершенно не то зрелище, какое я хотел бы демонстрировать детям.
Слава богу, завтрак проходит без эксцессов. Постепенно накал эмоций спадает, за что огромное спасибо хочется сказать и Ванюхе и Лексу. Эта парочка не дает скучать, как и не позволяет надолго утекать в мысли 18+, затрагивающие сидящую напротив меня босоногую соблазнительницу.
Я даже рассматриваю вариант, чтобы организовать какую-нибудь совместную вылазку с детьми, но всё как обычно портит входящий вызов.
– Да, пап, привет! – здороваюсь с отцом, попутно кивая Ванюхе, спрашивающего, дед ли это звонит.
А затем улыбаться перестаю, потому что новости, которые мне выдает Сергей Владимирович, звучат абсолютно нерадостно.
– Когда это случилось? Аварийку вызвали? А что с водой? Перекрыли? – задаю первостепенные вопросы и через силу подмигиваю сыну, который, чувствуя мое состояние, настораживается.
– Алеш, а включите приставку на телевизоре у тебя в комнате. Поиграйте с Ваней в стрелялки, – предлагает Олеся, тоже чутко улавливая беспокойство мелкого.
Лекс не спорит, и парни уходят, а я, скрипя зубами, заканчиваю разговор. И тут же тихо матерюсь под нос, так как мне снова нужна няня, но, будь я трижды проклят, если сунусь еще
