Мелани Кертис - Под небом Парижа

Конечно, пришлось слегка надавить на него, для страховки. Ференц даже прибегнул к шантажу, предупредив, что в случае нежелательных поползновений его мать узнает всю правду о том, какой растленный тип ее греческий муж, такой с виду примерный семьянин.

Кристос невозмутимо выслушал грозные речи, равнодушно попыхивая манильской сигарой, а затем добродушно произнес:

— Я все понял, мой юный Друг. Я предвидел это еще в прошлый раз, когда мы сидели в греческом ресторане и вели переговоры о возможности новой выставки. Ты, действительно, по-настоящему влюбился. Можешь быть спокоен. Ты же мой сын, мой ближайший родственник. Посягать на твою невесту для меня все равно, что заниматься кровосмешением. Табу. Полный запрет. Если хочешь, я на нее даже не буду смотреть. Дать тебе клятву на крови? Или и так поверишь?

— Да нет, обойдемся без клятв. Но ты меня понял.

— Естественно. Будем считать, что договорились. Только не воспринимай, пожалуйста, мелкие знаки внимания как домогательства. Она все же женщина и, как я понял, фактически уже хозяйка дома. По крайней мере, хотя бы цветы я могу ей преподнести? Или духи? Кстати, надо заехать в цветочный магазин по дороге. Мы же должны как-то познакомиться. Она ведь, в перспективе, тоже станет моей родственницей, если ты не передумаешь. И мне придется отчитываться перед твоей матерью, описывая в деталях ее потенциальную невестку. Так что, так или иначе, но мне придется с ней общаться и разговаривать. В общем, не реагируй на мелочи, не раздувай мыльные пузыри, а крупных проблем не будет. Это я тебе гарантирую. Кстати, ты говорил по телефону о том, что можешь предложить для выставки кое-что из ее работ. Это, действительно, серьезные работы? Или ты просто ей протежируешь, как будущей жене?

— Кристос, ты же меня знаешь не первый год. Я всегда четко отделял личные дела от работы. Я никогда тебя не подводил. Говорю тебе, как эксперт. Ее работы заслуживают того, чтобы их увидела публика. Впрочем, ты и сам вскоре их оценишь. У тебя достаточно развитое творческое и коммерческое чутье. Если я и был как-то ослеплен, то ты сможешь исправить мою ошибку. Ты волен решать, что делать с ее картинами. Бизнес есть бизнес, у него свои правила. Кристель это прекрасно понимает.

— Ну, ну, мой юный друг, — польщенным и слегка покровительственным тоном отреагировал на его предложение Кристос. — Не надо заранее драматизировать. Я верю в твой художественный вкус и твои экспертные способности. Надеюсь, что ты не растерял их за последнее время, даже если все эти недели не вылезал из постели. — Он лукаво подмигнул и громко рассмеялся.

Кристель, одетая в открытое платье цвета слоновой кости и такого же цвета туфли на высоких каблуках, стояла у окна со стаканом апельсинового сока в руке, поглядывая на типичный лондонский пейзаж, почти закрытый от нее моросящим дождем. Она беседовала с почтенным джентльменом, оказавшимся одним из газетных магнатов с Флит-стрит. Как сказал бы дядюшка Кристос, весьма полезное знакомство. Кристель светски улыбалась, вполуха слушая разглагольствования собеседника. К сожалению, он говорил на английском, старательно демонстрируя идеальное оксфордское произношение и аристократический снобизм.

Ее английский оставлял пока желать лучшего. Однако, к счастью, от нее и не требовалось особого понимания и многословия в этом диалоге. Фактически, он с самого начала протекал в режиме монолога. Газетный магнат вполне справлялся за двоих, позволяя ей спокойно думать о собственных проблемах. В том числе, подводить предварительные итоги семейного мероприятия, первой акции триумвирата «Ференц — Кристель — Кристос». Удачно подобрались имена, ничего не скажешь.

Выставка, проходившая вот уже третий день в Лондоне, имела феноменальный успех. О ней уже писали в газетах и показывали по нескольким каналам в ряде телевизионных программ. Ее даже посетили особы из королевской семьи. Жаль только, что не смогла приехать мать Ференца, занятая участием в работе какой-то международной женской конференции, и Женевьева, успевшая выйти замуж за какого-то австралийца и улетевшая вместе с ним на родину кенгуру.

Да, сколько впечатлений сразу… Какая резкая смена жизненных декораций. Придется, наверное, брать уроки английского языка и светских манер. У того же Ференца, например. У него блестящий «американский английский», а также манеры прирожденного аристократа.

Конечно, ее участие в мероприятии выглядело довольно скромно. Но это ведь только начало. Первая ступенька в ее творческой карьере. Настоящая жизнь только начинается. Все, что было до этого, не в счет. Это был просто несколько затянувшийся подготовительный этап. За исключением, конечно, тех дней и ночей, которые были потрачены на работу с кистями и красками. И тех, которые были проведены в жарких объятиях одного ненасытного мужчины и известного художника. И, похоже, не без последствий.

Кстати, об этом тоже надо с ним поговорить. И лучше не откладывая. Результаты скоро будут налицо. Ее и так уже начало поташнивать от запаха красок и растворителей. Так что с мольбертом придется на время расстаться. Например, ограничиться карандашом и альбомом. Или начать писать стихи, вместо Ференца. А то у него что-то не получается. Поэтический дар в нем пока не проснулся.

А вот и он сам. Вместе с преуспевающим родственником, главным организатором и душой этой выставки. Газетный магнат весьма неохотно отпустил даму. Видимо, со столь внимательной, терпеливой и милой собеседницей ему не часто приходилось встречаться.

Они втроем прошли в комнату, где был организован небольшой буфет с напитками, и пристроились у одного из столов, чтобы вполголоса обсудить свои коммерческие и личные дела.

— Так вот, моя будущая родственница. Хочу похвастать твоими, ну и своими, конечно, успехами. В присутствии твоего будущего мужа. Ты, конечно, еще не дала согласие, но для меня это не имеет значение. Это пустая формальность. Так вот, дети мои. Слушайте, внемлите и гордитесь мною. Кристель выставила на продажу всего шесть картин, и на все шесть у меня уже есть покупатели. С первого дня. Я не стал это сразу вам говорить, чтобы не сглазить. Даже устроил небольшой импровизированный аукцион. Удалось поднять начальную цену почти втрое. Кроме того, я намекнул кое-кому, что это цена первого дня. К концу выставки известность автора возрастет, и стоимость картин, естественно, резко поднимется. Так что все довольны. Покупатели теперь считают, что совершили весьма выгодную сделку. Мы тоже не в обиде. Я тут напишу на бумажке даме, на какую сумму она может рассчитывать. Это наша с ней коммерческая тайна. Если захочешь поцеловать меня в знак признательности, Кристель, то не стесняйся. Я это заслужил. А ты, Ференц, отвернись и заткни уши.