Раутборд Шугар - Сладость мести

— Говорит, что это дело! Собирается взять его утром на лисью охоту. Все улыбаются. Думаю, тебе больше не придется приглашать меня домой, чтобы я прислуживал за обедом. На головы хозяев свалится такая куча денег, что и тебе наверняка перепадет. Теперь сама наймешь прислугу, чтобы она прислуживала тебе за столом, — студента-юриста явно веселила данная ситуация.

— Эй, а куда ты с серебряной тарелкой? — спохватилась Ева.

— Хочу поставить на стол перед мистером Рендольфом, чтобы гость видел: хозяин и дочь тоже не лыком шиты.

Из створчатого окна библиотеки Вирджиния смотрела, как над обрывом сбиваются вместе грозовые тучи и собирается дождь, и машинально почесывала верного, старого Скайлара за его вислым ухом. Сидя под фамильной реликвией — конным портретом Джона Вутона, — она вспоминала, как этот наглец Кингмен Беддл втерся в душу ее семейству. Только с ней у него ничего не вышло. Не так-то просто было молодому лесорубу из Канады, превратившемуся в лесного магната, до смерти своего отца бывшему одним из двух Беддлов, проживавших во всем Калгари, одурачить еще и ее, Вирджинию Рендольф.

Ей пришлось своими глазами увидеть, как ее хрупкая душевно и телесно дочь вслед за отцом и братом все более подпадает под лживые чары этого человека. Вирджиния Рендольф всегда стремилась к тому, чтобы ее изящно сложенная, белокожая, темноволосая дочь имела дело только со всем лучшим, что есть в высшем свете Юга, и оберегала ее от грубых реалий большого мира. Может быть, она чересчур опекала ее?

Энн воспитывалась и получала образование в закрытых школах Св. Катерины и Фокскрафте, неподалеку от дома, и мать сознательно стремилась сохранить ее в чистоте и неиспорченности до дебюта в свете и блестящего — а как же иначе? Брака. Энн Рендольф, средней руки пианистка, неблестящая наездница, примерная, но без искры Божией школьница, робкая и застенчивая в общении с мужчинами, несла в себе мягкий запах магнолий, тишину южных ночей, наивность и невинность желаний. Она была вовсе не пара этому скользкому, нахрапистому, беспокойному пришельцу из большого мира.

И вот ясным весенним вечером, глядя в это же самое окно, Вирджиния увидела Энн и Кингмена, танцующих в саду у бельведера в свете луны, всего через какой-нибудь месяц после того, как он впервые ступил на порог этого дома. Этим же вечером, но позже, они, запыхавшиеся, вбежали в библиотеку, рука в руке, и Энн зарделась, когда Кингмен светски попросил ее отца о частной беседе. Двое мужчин направились в кабинет и через какие-то пять минут с заговорщическим видом вышли оттуда, радостно похлопывая друг друга по плечу, с сигарами в зубах. Кингмен хотел жениться на Энн, в тут Вирджиния ничего не могла поделать. Джеймс! Он не только ввел Кингмена в их общество, он ввел его теперь непосредственно и в их семью.

Вирджиния поглядела поверх древнего, времен короля Артура, стола. Глаза ее остановились на семейной фотографии в серебряной рамочке: Джеймс и Джеймс II в белых костюмах, руки с небрежным изяществом спрятаны в карманах, стоят за диванчиком, на котором в черных кружевах и жемчугах царственно восседает — Вирджиния с крошкой Энн II в белом кружевном платьице на руках. Энн I грациозно расположилась на полу, у ног матери. Кингмена нет — он в Калгари, решает там какие-то дела, как раз в тот день, когда должны состояться крестины его единственной дочери!

Те первые годы не были такими уж неприятными, хотя Кингмен невероятно разбогател в Ричмонде, прибирая к рукам все новые и новые лесозаводы, радиостанции и расширяя свою империю за счет продвижения в Каролину и на Восточное побережье. Вирджиния видела, что муж все больше и больше полагается на своего по-уличному продувного и искушенного в бизнесе зятя, чтобы удовлетворить постоянно растущие расходы зажившего на широкую ногу Боксвуда.

Надо сказать, Кингмен при каждом удобном случае пытался очаровать свою тещу (которую за глаза звал «седой лисой»), но всякий раз терпел неудачу. Ей всегда было ясно: случись что, на интересы семьи Рендольфов Кингмену наплевать. Дурная кровь рано или поздно проявит себя.

Сайрус Флеминг, ее кузен и старый семейный адвокат, должен был появиться в Боксвуде с минуты на минуту. Вирджиния попросила у него разрешения «за спиной Джеймса» хоть немного ознакомиться с финансовым положением дел. Обычно все финансовые вопросы она передоверяла мужу. Он был старейшиной рода Рендольфов, и его единственной унаследованной на всю жизнь обязанностью было если не приумножать, то по крайней мере хранить и оберегать фамильное состояние, пользуясь поддержкой многочисленных кузенов и советами «старой гвардии» — своих друзей из ПСВ.

Но сейчас Вирджиния интуитивно чувствовала, что не грех сунуть нос в дела мужа. Если произойдет неслыханное, а именно — развод, то ее властный и дурно воспитанный зять по милости Джеймса может оказаться причастным к их финансовым делам. Это Вирджинию совершенно не вдохновляло. И для дочери, и для них всех было бы лучше чувствовать себя независимыми. Вирджиния не собиралась терпеть врага в качестве партнера по бизнесу, а если Кингмен разводится с Энн, он автоматически становится ЕЕ врагом.

Вирджинии уже намекнули, что Джеймс осуществил ряд крайне неудачных инвестиций, а Кингмен охотно пришел к нему на выручку. Но что именно он получил взамен? Вирджиния вздохнула и позвонила, вызывая Хука. Сегодня утром в разговоре по телефону Сайрус в своей обычной осторожной адвокатской манере дал ей понять, что «аврал» затянулся на несколько лет.

Сайрус был кофеманом, и Хуку следовало сварить кофе по излюбленному рецепту ее кузена. Она рассеянно подняла с кофейного столика еще одну реликвию — пулю прошлого века. Перед самым концом Гражданской войны янки использовали Боксвуд как госпиталь, а так как анестезирующих препаратов катастрофически не хватало и даже просто крепких спиртных напитков не было, многим из раненых пришлось «грызть горох» — проще говоря, терпеть, когда пули извлекались из тела посредством ампутаций и других тяжелых хирургических операций. Спустя много лет в боксвудском парке все еще находили пули с той войны.

«Грызть горох», молчать, стиснув зубы, когда тебя режут по живому, — на это испокон веков были способны все обитатели Боксвуда. Ей следовало своевременно научить этому и Энн, которая прямо-таки увядала час за часом, год за годом, после того как Кингмен увез ее и Энн II, по-мужлански именуемую им «Другой», в Нью-Йорк. Вирджиния почувствовала, как к горлу неудержимо подступает злоба. Когда-нибудь она ему отомстит — если, конечно, сейчас найдется хоть кто-то, кто сумеет защитить ее самое.