Мэхелия Айзекс - Новая встреча

— Разумеется, нет! — сердито отрезал он. — За кого ты меня принимаешь? В отличие от Прайса, я не связываюсь с чужими женами. Да, да… — выставил он вперед руку. — Знаю, он думал, что я мертв… Не надо мне об этом напоминать! Но Флора Корбэт меня никогда не интересовала, и ты прекрасно это знаешь!

Конни облегченно вздохнула. Это было правдой, и если бы она узнала, что в дверь Говарда звонила именно Флора Корбэт, то не стала бы делать столь поспешные выводы. Но Адам говорил просто о другой женщине, и, естественно, ей пришло на ум самое худшее.

— Но… что она делала в Томбридже? — спросила Конни, не желая признавать себя виноватой.

— Флора знала, что мы не живем вместе, и решила… утешить меня, — тяжело вздохнув, сообщил он. — Она оправдала свой визит тем, что хочет посмотреть, как мне живется, а я оказался настолько глуп, что впустил ее.

Конни постаралась сохранять спокойствие.

— Но… ничего не случилось?

— Ты что, смеешься? — Говард бросил на нее укоризненный взгляд. — Если бы я захотел переспать с Флорой Корбэт, то мог бы сделать это еще несколько лет назад. Нет, только она начала приставать ко мне, я ее выставил.

Конни понимающе кивнула.

— Что ж, он… то есть Адам… разумеется, не знал, кто она такая.

— А ты умножила два на два и получила шесть?

— Что-то в этом роде. Но что я еще могла подумать? Было ясно… я тебе не нужна…

— Что?

В его восклицании было столько страсти, что Конни, прижав руки к груди, испуганно отпрянула назад. Но, начав, нужно было идти до конца.

— Ведь это правда, — сказала она покраснев. — Ты был так… жесток ко мне… в последний раз.

Говард встал прямо пред ней.

— Я был жесток? К тебе?! — с недоумением переспросил он. — Подумать только!

— Да, был, — повторила она, избегая его взгляда. — Когда ты ушел, я подумала, что никогда больше тебя не увижу.

Говард вновь выругался и поднялся на ноги.

— Я разозлился, — хрипло сказал он, — и почувствовал себя униженным. Был уверен, что ты пожалела меня, решила успокоить свою совесть.

Конни взглянула на него с недоумением.

— Но ты должен был знать… — начала она.

Однако он перебил ее:

— Что я должен был знать? — В глазах Говарда стояла мука. — Похоже на то, что я тебе не нужен, и ты хочешь другого…

— Неужели ты подумал…

— Что ты используешь меня как временного заместителя? — Говард поморщился. — Когда чувствуешь себя настолько униженным, поверишь всему, чему угодно.

— Но ты был таким… таким…

— Каким? — Он положил ей руки на плечи. — Говори!

— Ну что ж… — Конни закусила губу. — Мне показалось, ты ненавидишь меня.

— Так оно и было, — пробормотал Говард, и рука его с ее плеча скользнула Конни на затылок. — Разве могло быть иначе? Ты взяла меня с собой в рай, и мне хотелось побывать там еще.

Конни недоуменно заморгала.

— Ты, видно, шутишь, — воскликнула она, боясь поверить в то, что только что услышала, и он привлек ее к себе.

— Я вполне серьезен, — заверил ее Говард, лаская нежную ямочку за ухом, и губы Конни раскрылись. — Знаешь, я чувствую твой пульс, и он ускорился. Означает ли это, что намеки Прайса имели под собой основание?

Конни, чья рука находилась уже на полпути к его лицу, на мгновение задержала ее.

— Это зависит от того, что именно он тебе сказал, — пробормотала она, чувствуя, как в сердце опять закрадывается страх.

— Что ж… — Говард помедлил, — Прайс сказал мне, что вы с ним… как это он выразился… Ах, да, несовместимы. Именно так. Ему хотелось сообщить мне, что даже если мы с тобой разведемся, ваша помолвка все равно расторгнута по обоюдному согласию.

У Конни перехватило дыхание. Хотя она должна была злиться на Адама за то, что он подал их разрыв как мирное расставание, сейчас было явно не до этого. К великому облегчению Конни, Адам оценил ситуацию трезво, а если и попытался сохранить лицо, способствуя ее с Говардом воссоединению, то это можно было только приветствовать.

— Что ж, если он так сказал, — ответила она, не отрывая взгляда от губ Говарда. — Пожалуй. Мы… решили, что не подходим друг другу. — Конни запустила палец за ворот его рубашки. — Хотя вряд ли это тебя интересует.

— Еще как интересует!.. — произнес он гортанным Голосом, его губы находились всего в нескольких сантиметрах от ее губ. — Даже слишком интересует, как мне казалось там, в плену. Знаешь ли ты, что все это время у меня с собой была твоя фотография? По счастью, я рассматривал ее по дороге в аэропорт и засунул в карман джинсов. — Говард криво усмехнулся, — Мне повезло. Они бросили в огонь мои часы и бумажник. Но понадобился не один месяц, прежде чем я смог взглянуть на нее без боли в сердце.

— О, Говард!..

— Так что тебе не стоит сомневаться в моих чувствах. Вопрос в том, любишь ли еще ты меня?

— Как можно в этом сомневаться? — Конни судорожно вздохнула. — Есть ли нужда спрашивать меня об этом после… после того, что между нами произошло?

— Нет, — решительно ответил он. — Жаль, что мы не сразу друг друга поняли. Но если ты остаешься со мной, то это должно быть навсегда. Я не похож на Прайса и не столь добродетелен, чтобы отдать тебя кому-либо еще.

— Говард!.. — Голос ее прервался, а по щекам потекли слезы. — Ты, слава Богу, совсем не похож на Адама, — прошептала Конни, обнимая его за шею. Когда-нибудь она поведает ему, откуда ей это известно, но только не сейчас. — Я… я сказала ему, что люблю тебя. И, наверное, всегда любила. Но поняла только в то утро, когда я… когда мы…

— Занимались любовью, — закончил за нее Говард внезапно охрипшим голосом и, склонив голову, запечатлел на устах Конни поцелуй.

Глава пятнадцатая

Когда Конни спустилась вниз, чтобы попить, была уже полночь. Говард крепко спал, и перед тем, как вылезти из постели, она несколько минут внимательно изучала его лицо. Тревожные морщины разгладились, теперь он выглядел значительно моложе. Только сейчас до нее начал доходить действительный смысл происшедшего. Говард вернулся, он по-прежнему любит ее, и они снова вместе.

В кухне было холодно, но Конни почти не ощущала этого, согретая огнем, зажженным Говардом в ее сердце. Она любит его! Как могла она в этом усомниться? Может быть, просто боялась еще раз пережить нечто подобное?

Остановив свой выбор на чае, Конни поставила чайник на огонь и, ожидая, пока он закипит, обняла себя руками. На ней не было ничего, кроме рубашки Говарда, не доходящей даже до середины бедер.

Особенно чувствительна к холоду была грудь, да и неудивительно, подумала она, вспоминая сцены их любовных игр. Одно воспоминание о ласках Говарда привело ее в возбуждение, и Конни не терпелось вновь подняться наверх.