Эстер Роузфилд - Тропою страсти

— Пару недель назад я разговаривал по телефону с Одри, — неожиданно заявил Луиджи, откидываясь на спинку дивана, — но она отказалась дать мне твой адрес. Она напрямую не отказала, но ее ответ был равнозначен отказу.

Джесс огорчилась тому, что он сменил тему разговора, и она просто закрыла глаза, позволив его словам течь свободно.

— Что-то, очевидно, ее смягчило, потому что позавчера она нашла меня в Милане и все рассказала…

Джесс нахмурилась, пытаясь вспомнить, куда Одри отлучалась позавчера.

— И вот я приехал…

— Я уже сказала, что благодарна тебе за то, что ты пришел ко мне.

— Потому что теперь мы можем вновь расстаться, но уже друзьями?! — взорвался Луиджи.

— Луиджи, меньше всего на свете я хочу, чтобы мы начали спорить. — Чувствуя свое поражение, Джесс ощутила, как ее снова наполняет прежняя горечь. — Я знаю, что мне нет прощения за то, с какой целью я приехала в Ирландию. Но я быстро поняла, что никогда не смогу так поступить, в глубине души я всегда чувствовала, что никогда не поступлю так. Я даже не смогла заставить себя прочитать все те вырезки, что собрала, готовясь к поездке.

— Меня это совершенно не интересует! — отрезал Луиджи.

— Да, оно и видно, — прошептала Джесс упавшим голосом. — Я думаю, будет лучше, если ты сейчас уйдешь.

— Почему? Чего ты так боишься, Джесси?

— Луиджи, о чем теперь говорить?! Все прошло, кончилось! Я виновата не меньше, чем ты, так что перестань барахтаться в неуместных угрызениях совести.

— Что, черт побери, ты хочешь этим сказать?

— Я понимаю, что ты испытываешь чувство вины за то, каким способом осуществил свою месть. Перестань терзаться. Я ни о чем не жалею! Сейчас уже не важно, любила ли я тебя тогда или нет. Но если от этого тебе станет легче — ладно, я тебя не любила!

— В твоих заумных рассуждениях есть один изъян, — резко бросил Луиджи. — Дело в том, что моя вина тут совершенно ни при чем. Когда две недели назад я пытался получить твой адрес, то был совершенно уверен, что ты легла в мою постель исключительно из своих журналистских амбиций.

— Что?! — Джесс выпрямилась.

— А что, черт возьми, я мог еще подумать? — Он поднялся и хмуро взирал на нее с высоты своего роста. — Откуда мне было знать, что ты отказалась от мысли об этой проклятой статье? Когда Моника впервые рассказала о цели твоего приезда, я знал, что она не лжет.

— Как? — удивилась Джесс. — Ты же знал, что Моника — психически неуравновешенная женщина, и все же поверил ей…

— Какой бы неуравновешенной она ни была, но она отнюдь не глупа, — отрезал Луиджи. — Просто, передавая портье в гостинице твою папку, она предварительно ознакомилась с ее содержимым. А что касается того звонка ко мне на остров, то она ни в чем особенно не обвиняла тебя. При чем здесь Моника? Именно от тебя я хотел услышать правду! Я хотел, чтобы ты рассказала мне все по своей воле, а не когда тебя загонят в угол прямым вопросом! Черт возьми, я делал все, только бы впрямую не спросить тебя о твоей миссии, и в результате, от кого я все узнал — от Одри!

— Я хотела рассказать… Но я была слишком напугана… я была так растеряна, что…

— Ты была растеряна?! — взревел он. — А как ты думаешь, что творилось со мной?! С тех пор как ты объявилась, я едва мог связно мыслить! Ничего подобного не происходило со мной прежде. Я втюрился в тебя как мальчишка! А что касается…

— Луиджи, прекрати! — задохнулась Джесс. Она бессознательно протянула к нему руки, пытаясь в то же время восстановить дыхание и справиться со словами, которые готовы были сорваться с ее дрожащих уст.

— Нет, черт возьми! — оглушительно завопил Луиджи. Схватив Джесс за руки, он поднял ее с дивана и яростно притянул к себе. — Ты должна полюбить меня! — прошептал он вдруг, пряча лицо в ее волосах. Он сжимал ее так крепко, что, казалось, кости ее вот-вот хрустнут. — Знаю, я вел себя по-хамски, но какое-то время был уверен, что ты любишь меня… Ах зачем я все разрушил собственными руками! Джесси, скажи, что ты меня любила хоть немного, что ты снова сможешь полюбить!

Сила страсти, с которой его губы впились в ее уста, лишила ее возможности ответить, голова ее пошла кругом от, казалось бы, несбыточного счастья вновь ощутить его объятия.

— Меня сводила с ума мысль, что я никогда больше не смогу держать тебя вот так, — прошептал Луиджи за мгновение до того, как его губы вновь жадно завладели ее губами.

Его поцелуи и перемежающиеся с ними отрывистые реплики становились все более неистовыми. Джесс прильнула к нему, сжала в объятиях, не желая отпускать от себя ни на секунду. Слава Богу, он произнес те слова, которые так долго боялся произнести! Как бы долго он ее ни мучил, достаточно было нескольких вскользь оброненных слов любви, чтобы все обиды отступили на задний план.

— Я хотел наказать тебя, — в беспамятстве пробормотал Луиджи и увлек вслед за собой на диван. — Родная моя, прости меня, что я не сразу понял, что, причинив боль тебе, я тем самым гораздо более сильную боль причиню себе самому.

— Луиджи, пожалуйста, остановись! — пролепетала Джесс. Только необходимость успокоить его, прервать поток самобичевания удерживала ее от того, чтобы полностью раствориться в волшебстве этого удивительного момента.

— Да, да, конечно! — С прерывистым вздохом он ослабил свои объятия и пристально посмотрел на нее задумчивым, тревожным взглядом. — Я понимаю, ты можешь меня простить, но даже и не надеюсь, что ты дашь мне еще один шанс.

— Луиджи, ты ничего не понял! Я никогда бы не легла в постель с мужчиной, которого не люблю! Я была близка только с одним мужчиной с тем, которого я любила тогда, люблю сейчас и всегда буду любить!

На мгновение на его лице появилось выражение глубокой растерянности, потом он тяжело уронил голову на ее плечо.

— Я… О, Джесси, — невнятно пробормотал он. — До меня только что дошло! — Вдруг он поднял голову и взглянул на нее с тревогой. — Любимая, ты дрожишь!

— Я… Не знаю, что со мной происходит. Не могу поверить, что это не сон. Мне кажется, что я сошла с ума…

— А ты думаешь, я чувствую себя иначе? — прошептал он. В его руках уже не было прежней твердости, когда он сжал в ладонях ее лицо и поцеловал с невероятной нежностью.

— Ты правда меня любишь? — робко спросила Джесс. У нее кружилась голова, а сердце билось так, будто готово было выпрыгнуть из груди.

— Люблю? Я боролся с собой, чтобы не произнести эти слова, всякий раз, когда мы были вместе. Мне кажется, я начал бороться с этой любовью почти с того момента, когда вошел в холл отеля в Ирландии и обнаружил, что меня жадно разглядывает некая женщина-ребенок, женщина у которой лицо ангела, уста сирены и невероятные глаза — самые порочные и одновременно невинно-прекрасные из всех, какие мне только доводилось видеть! Вот тогда-то мои инстинкты, прежде никогда не подводившие, подвели меня, и я не имел ни малейшего понятия, что они мне подсказывают…