Эвелин Кингсвуд - Кусочек рая

— Пойдем, красавица!

Испанец уже давно освободил свой номер и оплатил счета. Собрать вещи девушки и положить их в багажник автомобиля было делом нескольких минут.

Лилит села рядом с Хосе, и машина тронулась.

— Ну вот, — сказала путешественница, — праздник закончился, стал еще одной страничкой в моей жизни.

Водитель не ответил, внимательно наблюдая за дорогой.

— И куда же мы направляемся?

Испанец заулыбался:

— Ну конечно, в Оливьеру!

— Но я должна вернуться на работу, дорогой!

Хосе сбавил скорость.

— Ты позвонишь в банк и попросишь еще неделю.

— Только неделю? — Глядя на дорогу, Лилит постаралась не выдать разочарование. — Где мы проезжаем?

— Я не могу разговаривать, когда веду машину, — сказал Хосе, съезжая на обочину и выключая двигатель. — Послушай, — он сложил руки на груди, — должен попросить прощения за то, что поверил той лжи, которую наплел этот Робин Гуд.

— Но и я обманывала, — призналась Лилит, — и тоже должна извиниться. Но мне хотелось как можно дольше быть с тобой вместе…

— Мне тоже. Мы можем ругать только себя. — Он не отрывал взгляда от возлюбленной. — Отныне мы должны быть честными друг с другом.

— Да. Я хочу спросить тебя. — Лилит нервно сглотнула. — Тебе понравился мой отец?

— В принципе, — Хосе с осторожностью подбирал слова, — он хороший человек.

— Да… — девушка глубоко вздохнула. — Но он не мой отец. И мать у меня не родная.

— Что это значит? — Хосе удивленно заморгал. — Ты что, родилась в другой семье?

Он молча выслушал рассказ Лилит и лишь пристально взглянул на нее, когда она высказала свое предположение о настоящем отце: — Может быть, он был испанец…

— Думаю, нет.

— Ты не хочешь видеть во мне соотечественницу, Хосе?

— Мои соотечественники так не поступают со своими детьми. Испанец не бросит свою дочь…

— Приемные родители были добры ко мне, даже когда разошлись.

— Они разошлись? — Хосе протянул руку и с нежностью провел ладонью по щеке девушки. — Действительно, ты несчастливая, но ты моя керида.

— Ты уже называл меня так, — пробормотала она, тронутая его ласковым жестом. — Что это за слово?

— Поедем лучше в Оливьеру, керида! — Испанец так и не сказал, что означает это слово, хотя произнес его еще раз, дотрагиваясь до ее волос. — Моя семья примет тебя.

— Я хотела бы позвонить в банк, — сказала Лилит, устраиваясь у его плеча.

— Я это устрою. — Он похлопал ее по коленке. — А потом ты напишешь заявление об уходе.

— Что я сделаю? — Девушка в недоумении посмотрела на него.

— Ты не сможешь одновременно находиться в двух местах, — заметил он с обычной для него серьезностью.

— Но я не могу бросить работу просто так…

— Для тебя найдется дело и у меня.

— Да? — Она ждала, затаив дыхание.

— Ты будешь вести мои финансовые операции.

— Ох! — Лилит откинулась на спинку сиденья. — Ты хочешь, чтобы я занималась твоими деньгами?

— Не только, — улыбнулся Хосе. — Твоя настоящая работа начнется… — он замолчал, сведя брови и наморщив лоб, словно что-то прикидывая в уме, — она начнется в ноябре.

— Почему именно тогда? — озадаченно спросила Лилит.

— Потому что это месяц благословения новобрачных.

— Подожди! — со смехом прервала девушка, не понимая, что Хосе имеет в виду. — Что это значит?

— Это значит, что в ноябре мы пойдем в нашу церковь. Ты должна увидеть ее. — Он повернулся к ней, глаза у него блестели. — Все будут вместе, в этот день наш храм сияет, как кусочек Рая.

— Еще один кусочек Рая, — Пробормотала она.

— В полночь врата храма открываются, появляется святой отец и выносит священный огонь… — Он посмотрел в глаза Лилит. — Мы зажжем свечи от священного огня веры. Вокруг нас будет гореть много свечей… — Его голос перешел на шепот. — И с этого дня мы начнем новую жизнь. Новая жизнь приходит в дом с этим светом.

— С пламенем свечи? — Она тоже понизила голос. — А он не потухнет?

— Его легко задуть, так же легко, как и жизнь.

Она отвела от него глаза и всмотрелась в синеющие вдалеке горы.

— Я никогда не поступлю так, как поступила недавно. Можешь мне поверить. Я буду беречь жизнью Хосе. Скажу честно, я подумала прошлой ночью, когда осталась одна, зачем мне жить. — Она посмотрела на него, радуясь тому, что может говорить правду. — Я чувствовала себя полностью растоптанной. И еще подумала о моей прежней жизни. Я теперь верю в будущее… Спасибо тебе.

— Я думаю, Лилит, что мы вместе принесем этот огонь в наш дом и будем хранить его.

Он не прикасался к ней, и ей была понятна его сдержанность. Это не тот случай, когда нужно бросаться в объятия друг друга, повинуясь призыву плоти.

— А где это будет, Хосе? — Она сидела, не двигаясь, только следила за его глазами. — Где будет этот дом?

— Твой дом будет там, где буду я. — Он запнулся и добавил: — А мой дом будет там, где будешь ты.

Хосе обнял возлюбленную и коснулся губами ее щеки.

— На этом участке дороги всегда большое движение, — хрипло проговорил он.

— Да, здесь много машин, — ответила девушка. — Мы можем выйти? Смотри, прекрасная лужайка, она вся покрыта цветами. Давай прогуляемся.

— Хорошо, красавица, но только на минутку.

Пробираясь сквозь заросли кустов, она жадно вдыхала цветочный аромат.

— А куда мы отправимся потом, Хосе?

— Я уже говорил, в Оливьеру, — ответил он, улыбаясь. — Ты побудешь с моими родителями до нашей свадьбы.

— И все это время мы не должны… — она посмотрела на окружающие ее заросли, — искать уединения?

— В общем, да Мы люди терпеливые, — рассмеялся испанец.

— А как я должна относиться к тому, что было у нас прошлой ночью?

— Я поступил с тобой плохо, — виновато проговорил Хосе. — Ты же была девственницей, а я взял тебя в гневе и не доставил никакого удовольствия.

— Ничего подобного, Хосе, — потупилась Лилит. — Все было так прекрасно.

— Но это должно не так происходить.

— А как? — Она обняла его за шею и посмотрела в пылающие глаза. — Покажи мне!

— Мы среди цветов, красавица, — улыбнулся Хосе. — Стоит ли мять такую прелесть?

— А ты будь поосторожней. — Она посмотрела на покрытую цветами лужайку, скрытую от посторонних глаз кустами.

Высокая трава скрыла их, головки цветов закачались, а сверху глядело ласковое солнце и голубое-голубое небо…

— Ты всегда соблазняешь меня, красавица, — сказал Хосе, когда они возвращались к машине. Он обнимал ее за талию. — Кто-нибудь мог нас увидеть.