Дженна Питерсен - Заветное желание

— Но он сам тебе и дал его, — произнес Саймон.

— Я заработал его, мальчик, не забывай об этом, — проворчал Уоррен.

— Это все? — спросил Рис. — Если мы выполним твои условия, погасив свой долг, ты будешь держать язык за зубами насчет сделок нашего отца?

Уоррен взглянул на него с гнилой улыбкой:

— Не знаю, ваша светлость. Я мог бы поговорить о других пожеланиях, но для начала давайте ограничимся этим. За эту цену я буду молчать по крайней мере год. А потом можем опять поторговаться.

Именно этого Рис и опасался.

— Думаю, ты понимаешь, что мы с братом должны обсудить твои условия, — спросил он спокойным голосом, хотя его спокойствие было мнимым. — Мы сможем встретиться после нашего разговора?

— О да, — сказал Уоррен. — Я человек разумный, однако я не дурак. Я встречусь с вами, но место для встречи выберу сам.

— Что за место? — поинтересовался Саймон.

— Через два дня граф Ритсдейл устраивает бал, верно?

Рис кивнул, стараясь не думать, где шантажист получил информацию.

— Хорошо. Тогда я встречу вас там.

— А ты, должно быть, шутник, — усмехнулся Саймон. — Тебе не позволят туда войти, Ритсдейл очень щепетилен. Он не потерпит изменника в своем доме.

— Может, вы и правы. Однако у меня есть способы получать то, что мне не позволяют иметь. Уверяю вас, я там буду и уведомлю вас, когда сочту нужным с вами поговорить.

— Но почему там? — спросил Рис.

— Все просто, милорд. — Уоррен презрительно ухмыльнулся. — Если вы отвергнете мои требования, мы будем разговаривать публично.

— Ты!.. — задыхаясь от ярости, воскликнул Саймон.

Но Уоррен выхватил пистолет и направил ему в грудь. С такого расстояния даже самый паршивый стрелок мог сделать меткий выстрел, а рука шантажиста не дрожала.

— Мы поняли, Уоррен. Мы увидим тебя на балу Ритсдейла, с нашим ответом, — сказал Рис.

— Хорошо, — произнес Уоррен, отступая в тень. — Буду ждать.

Уоррен растворился в темноте, как опытный преступник.

Рис взглянул на брата. Они молча вернулись к карете, и лишь когда дверца захлопнулась, а карета отъехала на приличное расстояние, Саймон заговорил.

— Все намного хуже, чем я ожидал. Я знал, что он совершал подлые, даже уголовные дела, но чтобы отец… наш отец был соучастником убийств, это не укладывается у меня в голове.

Рис не мог ни словом, ни делом облегчить страдание друга. Ящик Пандоры был открыт, и секреты невозможно опять засунуть туда. Им предстояло теперь иметь дело с последствиями.

— Знаешь, это никогда не кончится, — пробормотал Рис, откинувшись на кожаное сиденье. — Фактически, судя по его поведению, Уоррен так ненавидит нашего отца и нас, что эта ненависть с каждым годом будет только возрастать. Черт, она может перейти даже на наших детей, если подонок сумеет это сделать.

Некоторое время Саймон задумчиво смотрел в окно кареты, потом кивнул.

— Более того, некоторые требования Уоррена просто невыполнимы. Деньги мы сможем ему дать. Если используем все наши связи, то сумеем даже восстановить его честное имя. Но ты можешь себе представить его возвращение в общество?

При этой мысли Рис вздрогнул.

— Годы изгнания нанесли вред не только его телу, но и рассудку. Согласен, никто и никогда его уже не примет.

— Им руководит жадность и месть, — спокойно заметил Саймон. — Других мотивов я не вижу.

— Ты что, его жалеешь, Саймон? Не забывай, что он убийца, шантажист и вор. Наш отец мог использовать его, но Ксавье Уоррен добровольно поступал так из своей непомерной алчности. Он, полагаю, даже получал удовольствие, причиняя другим боль и страдания. Он не заслуживает ни твоей жалости, ни твоего понимания.

— Теперь это вряд ли имеет значение. Он держит в своих руках нашу общую судьбу.

Рис закрыл глаза. Он всегда сам контролировал свою жизнь, и эта зависимость была ему совершенно не знакома. И отвратительна.

— Нет, Саймон. — Он выпрямился и расправил плечи. — Уоррену хочется держать нас в своих руках. Он добьется этого лишь в том случае, если мы дадим ему власть над собой. A мы ведь можем и забрать ее у него. Способ есть, ты знаешь какой, хотя возражал против этого.

Карета замедлила ход, и, выглянув в окно, Рис увидел, что они свернули на подъездную дорожку к его лондонскому особняку.

— Ты имеешь в виду, что мы должны открыть тайну по собственному усмотрению и на собственных условиях?

— Да. С шантажом будет покончено, ты сам это знаешь так же хорошо, как и я.

— Ну что же, — задумчиво произнес Саймон, — может, ты и прав. Может, это единственный выход из положения.

Рис сжал плечо брата. Слава Богу, Саймон больше не спорил с ним.

— Я собираюсь сам распорядиться своей судьбой. Так или иначе, я не позволю шантажисту вроде Ксавье Уоррена держать в руках мое будущее. Что бы ни случилось, я лучше погибну, чем позволю ему это сделать.

Глава 19

Энн, неизвестно в какой уже раз, бросала взгляд на каминные часы. Казалось, стрелки чуть сдвинулись, но это не приносило ей утешения. Два часа ночи, а Рис еще не вернулся со своей встречи с шантажистом.

Она поднесла руку к дрожащим губам, снова перебирая в уме различные варианты этой встречи. Что, если там случилась драка? Что, если это ловушка? Что, если Рис, не дай Бог, ранен и вообще убит?

Часы, казалось, тикают все громче и громче, как барабанная дробь. От страха Энн готова была закричать, но в этот момент дверь открылась. Повернувшись, она увидела Риса. Лицо его было мрачным, но зато он вернулся целым и невредимым.

Энн бросилась к мужу, и он крепко обнял ее.

— Я думала… я думала… — Она уткнулась лицом ему в плечо.

— Ничего плохого не случилось, — успокоил ее Рис и слегка отстранился, чтобы видеть ее лицо.

В этот краткий неосмотрительный миг Энн увидела его разбитое сердце, которое он не открывал никому, даже ей. Она поняла, что встреча прошла неудачно и положение теперь стало критическим.

Но когда он ее поцеловал, все мысли улетучились. Энн жаждала утешить его хотя бы тем способом, какой у нее был. Рис уложил ее на кровать, и сам лег сверху. Энн почувствовала на себе восхитительную тяжесть его тела.

— Боже, Энн, — выдохнул Рис, высвобождая ее грудь из рубашки. — Я так сильно хочу тебя, что ощущаю это каждой частицей своего тела.

— Я твоя, — прошептана она.

Рис с такой страстью втянул в рот ее сосок, что наслаждение смешалось с болью в приятном сочетании.

— Я всегда буду твоей.

Рис поднял голову, в его глазах была глубокая, невыносимая печаль. Он снова поцеловал Энн, но первоначальная страсть немного угасла. Это был уже другой поцелуй: нежный, заботливый… и утверждающий прощание, которое она пыталась игнорировать.