Джекки Мерритт - Счастье Дины Колби
— А как я отличу хорошие вещи от плохих?
— Положись на свой здравый смысл. Дина решительно приблизилась к высокому комоду и ощутила нервные спазмы в желудке. Она медленно выдвинула верхний ящик и с облегчением увидела там лишь нижнее белье и носки. Это в пакет для мусора. Постепенно она дошла до нижнего ящика, а когда выдвинула его, то просто замерла.
Рай вытянул шею, пытаясь увидеть, на что она смотрит:
— Что там, милая?
— Фотоальбом, — Дина осторожно вынула его из ящика. — Он принадлежал моей маме. -
Она начала перелистывать страницы. Рай подошел к ней и сел рядом. — На этих черно-белых снимках — мои бабушка и дедушка и их родители. А вот это — моя мама. Здесь ей всего семь лет.
— А есть ее более поздние снимки? — поинтересовался Рай.
— Должны быть, — Дина пролистала страницы и остановилась на цветной фотографии. — Вот она незадолго до болезни.
— А рядом с ней — ты?
— Да.
— Очень похожа на нее.
— Все так говорили, — с некоторой горечью в голосе произнесла Дина. — Удивительно, что отец сохранил мои фотографии. — Она взглянула на Рая. Пришло время все ему рассказать. Ее сердце забилось чаще, но она все же произнесла трудные слова:
— Ты кое-чего не знаешь… С той поры как мне исполнилось восемнадцать, отец ни разу со мной не разговаривал…
Рай сделал вид, что безмерно удивлен этой новостью:
— Но почему?
— Потому, что я пренебрегла его мнением и вышла замуж за Томми. — В глазах Дины заблестели слезы. — Боже мой, Рай, до чего же неразумны бывают люди! Я так и не смирилась со смертью мамы, и отец тоже. Горе разъединило нас. Мы разговаривали лишь тогда, когда отец приказывал мне что-нибудь а я ему дерзила и огрызалась. Жизнь казалась, мне ужасной. Я только и ждала того дня, когда мне исполнится восемнадцать и я смогу удрать отсюда подальше.
— И ты нашла выход, выйдя замуж за Томми?
— Я была глупой, глупой, глупой девчонкой! — страстно воскликнула Дина. — Отец хотел, чтобы я поступила в колледж. Но все, чего бы он ни хотел, было для меня неприемлемо. Думаю, я и вышла-то за Томми потому, что отец был категорически против. — После паузы она добавила:
— И с тех пор я расплачиваюсь за свою ошибку. В тот вечер, когда я покинула этот дом, чтобы выйти замуж, отец сказал, что больше никогда не заговорит со мной. Я решила: «Ну и пусть!» Но когда одумалась, оказалось, что это для меня отнюдь не безразлично. Я стала звонить ему, писала письма — да все без толку…
Рай обнял ее и коснулся губами ее щеки.
— Дорогая, не нужно бередить старые раны.
— Я знаю. — Она повернулась и зарылась лицом в его рубашку. Он еще крепче прижал ее к себе. — Теперь отец мертв, и я никогда не заслужу его прощения…
— Дина, возможно, это ему следовало бы просить у тебя прощения, — после короткой паузы сказал Рай. — Ведь он был взрослым человеком, а ты почти ребенком. Ребенком, потерявшим свою мать и бессильным унять боль утраты. Саймон должен был помочь тебе пережить это. Мне кажется, что из-за смерти жены он обозлился на весь мир и вымещал на тебе свою досаду. Возможно, мое замечание бестактно, но сердце подсказывает мне именно это.
— Он никогда не оскорбил меня действием, Рай.
— Иной раз моральное оскорбление еще страшнее.
— Но я оскорбила его так же, как и он меня. Рай отрицательно покачал головой:
— Очень печальная ситуация, но все же он был твоим отцом и к тому же взрослым человеком. И ему следовало понять, что происходит, прежде чем ситуация вышла из-под контроля.
Дина вздохнула:
— Наверное, ты прав. — Она поднялась на ноги и положила альбом на комод. — Давай поскорее закончим работу и уйдем отсюда.
Рай тоже встал с пола:
— Пойду отнесу эти две полные коробки в амбар. Ты не против?
— Нет, в амбаре им самое место. Там всегда сухо, даже во время дождей.
— Вот и отлично. — Рай поднял коробки и вышел из спальни.
Как только за ним закрылась дверь. Дина вновь ощутила необъяснимый страх.
— Не будь трусихой, — пробормотала она, но это не помогло. Здесь умерла ее мать, и, хотя Дина не верила в привидения, все же ей было не по себе. Без Рая в комнате стало слишком тихо, и она поспешила включить стоящий на тумбочке небольшой приемник.
Музыка помогла ей успокоиться. Пусть Рай заканчивает разбираться с одеждой, а она займется тумбочкой. Кажется, это все, печально подумала она. Ее отец, имевший в различных банках не один миллион долларов, вел очень скромный образ жизни. Она вспомнила о своей квартире в Сиэтле, о том, как она старалась сделать ее более уютной, уставляя ее рамками с фотографиями, книгами и различными безделушками.
— Ладно, хватит, — горько вздохнув, сказала она себе и выдвинула ящик прикроватной тумбочки. У нее перехватило дыхание: из ящика на нее смотрело ее собственное лицо. Этот снимок сделан на выпускном вечере! Фотография была вставлена в золоченую рамку и закрыта стеклом. Разве она это делала? Что-то не помнится.
Затем ее взгляду открылось остальное содержимое ящика: вещи, оставленные ею в своей спальне! Она выгребла их из ящика: оранжевая фетровая лента с надписью «Уинстонская школа», еще одна лента со словами «Тигры, вперед!», ее дневник, программка школьного бала, небольшая коробочка с украшениями, которые она когда-то носила, несколько старых свитеров и джинсов, пара стоптанных тапочек.
— Господи, — прошептала Дина, едва не лишившись от удивления дара речи. Ради всего святого, зачем отец хранил все это старье, тем более здесь, в своей спальне?
В ящике находилось еще кое-что, коробка из-под обуви. Что может быть в ней?
Дина сняла крышку с коробки и едва не упала в обморок. Ее письма!.. Она долго смотрела на коробку в надежде что-нибудь понять и ожидая, пока успокоятся нервы. К тому же пришлось вытереть о джинсы внезапно вспотевшие ладони. Наконец она робко подняла верхний конверт и увидела, что он аккуратно вскрыт. Значит, отец читал ее письма!
Неужели он сохранил все письма, которые она ему присылала? Достав коробку из ящика. Дина опустилась на пол. Она нервно, нерешительно запустила пальцы в волосы, не замечая, что приводит их в жуткий беспорядок. Почему?! Почему, почему, почему?!
Почему, прочитав ее письма, он прятал их в ящик вместе с ее старыми тапочками и дневником? Писем было так много, что коробка заполнилась доверху. Она опрокинула ее, и конверты грудой высыпались на пол. Одни конверты — и больше ничего.
Однако не все они были адресованы отцу. С округлившимися от изумления глазами Дина подняла одно из них. Адресованное ей. Почерк принадлежал Саймону, письмо было запечатано и готово к отправке.
