Витовт Вишневецкий - Встреча

Ночевали мы, как ни странно, в доме родственников, расположенном неподалёку. Когда поздний вечер, с небом, усеянном звёздами, стал клонить нас ко сну, любимая сказала мне, что нам надо идти спать к её брату. В доме жила только его мама, и она приготовила для нас комнату. Минут через пятнадцать мы были на месте и, после короткого знакомства, уже были в постели….

Утром мы проснулись рано и, быстро собравшись, отправились в дом любимой. Выполнив по очереди утренние процедуры, мы втроём съели лёгкий завтрак и отправились за покупками и гулять по городу. Здесь я впервые столкнулся с информацией о том, как велик Кривой Рог: он состоял из множества районов, образованных вокруг открываемых шахт по добыче железной руды и был вытянут в длину на 130 километров. Позднее, уже работая в локомотивном депо этого города, я, перевозя грузовые и пассажирские поезда, увидел воочию весь город в его красоте и огромной протяжённости. Единственно, что портило вид города, так это терриконы кислых руд, расположенные вокруг открытых рудничных разработок. Пробыв в Кривом Роге несколько дней, я, скрепя сердце и не пряча в глазах тоску от предстоящей разлуки, вынужден был вернуться в родной город. Началось томительное ожидание новой встречи, а пока я почти каждый день звонил любимой на работу и в вечернее время домой, писал письма и получал их от неё.

Прошло некоторое время. Я несколько раз приезжал в Кривой Рог, придумывая всевозможные причины для своих отлучек из дома. Это сильно волновало жену, и я в один из вечеров рассказал ей правду. Тянуть с этим дальше не имело смысла и выглядело бы глупо. Внешне она восприняла это спокойно, но я видел и чувствовал, что это показное спокойствие дается ей нелегко. Я ни разу не видел её слёз, если она и страдала, то никогда этого не показывала. Наверное, положение и статус хозяйки и господина в семье вселяло в неё мысли о невозможности разрушения брака с моей стороны и позволяло ей быть сильнее и выдержанней. Её больше бесило то, что интимная близость между нами стала происходить всё реже и реже, пока совсем не сошла на нет. К этому моменту я решил разорвать брак и считал секс с женой изменой своей любимой. Жить в доме стало невыносимо, это отрицательно сказывалось на детях: дочери, жившей у нас со своим мужем, и младшем сыне, которому шел четырнадцатый год.

Когда я предложил развестись, жена, к моему удивлению не стала возражать, поставив единственное условие: не претендовать с моей стороны на покидаемую мной жилую площадь. Так как я имел в городе вес и со мной считались в руководящих кругах города, трудности в проведении расторжения брака не возникло. Знакомая судья провела эту процедуру прямо в своём кабинете, предварительно выяснив, что имущественных претензий у нас друг к другу нет. Всё закончилось через 25–30 минут, а через час я получил свидетельство о разводе. Я был свободен от уз брака. Конечно, своё решение о разводе я оговаривал с любимой, она знала, что я собираюсь переехать к ней жить и работать в Кривом Роге, и у меня было на то её и согласие её мамы. Это меня окрыляло, давало силы и энергию на преодоление трудностей как внешних, так и внутренних. Начальник локомотивного депо, в котором я проработал более 20 лет, хорошо меня знал и относился ко мне как к товарищу. Ранее он помогал мне с командировками в сторону Кривого Рога и Никополя, и я был очень ему благодарен за такую помощь. Он знал истинную причину моего стремления в те края и помогал, как мог. Во время последнего нашего разговора перед моим увольнением он только один раз попытался меня отговорить, а затем дал своё добро.

Собрав в два бумажных почтовых мешка свои носильные вещи, отобрав некоторые фотографии и все свои документы, я покинул дом, в котором прожил с женой долгие годы своей жизни. На вокзал меня проводили младший сын и зять. Жена в это время находилась на работе. После прибытия поезда сообщением Москва-Кривой Рог я, договорившись с машинистом, погрузился в заднюю кабину электровоза. Когда поезд тронулся, младший сын и зять начали прощально махать мне руками. Моё сердце сжалось от боли, и на глаза накатили неожиданные слёзы. Я помахал рукой в ответ и долго стоял у открытого окна, пока поезд не покинул пределы родного города. Всё это время меня душили слёзы, а душа рвалась из кабины назад. По мере того как поезд увозил меня всё дальше и дальше от дома, я успокаивался и обретал душевное равновесие. В Кривой Рог я прибыл спокойным и целеустремлённым, мечтая о скорейшей встрече с любимой. На вокзале меня встречали обе женщины. Они были немножко возбуждены, их лица озаряли улыбки, а в глазах читался восторг и радость. В этот раз домой мы добирались пригородным поездом, следованием Кривой Рог — Пятихатки. Дорога заняла всего полчаса, а через 15 минут, по прибытии на нужную нам станцию, мы были уже дома. В праздном настроении встречи мы прожили чуть больше недели. И вот утром я, взяв с собой свои документы, отправился в локомотивное депо устраиваться на работу. Мне нужно было доехать троллейбусом до Соцгорода, а затем, пересев на трамвай, доехать до конечной остановки. Депо находилось рядом с железнодорожным вокзалом. До Соцгорода я доехал быстро, затем, дождавшись трамвая, сел в вагон. По мере того как двигался трамвай, мной стала овладевать непонятная мне сила жуткой тревоги и беспокойства. Чувства эти нарастали лавинообразно, стискивая моё сердце, заставляя его с силой биться и вырываться из груди. Не выдержав, я, задыхаясь, вышел из вагона на следующей остановке, нашёл уединённую лавочку и опустился на её нагретые солнцем деревянные брусья. Меня охватило чувство непоправимости сделанного мною шага, огромной вины перед покинутыми мной детьми, разрыв с родственниками и друзьями, оставленными могилами родителей и, наконец, с родным городом и всем, что с ним связано. Мне казалось, что я покинул родину и никогда её больше не увижу, не пройду по её улицам, не услышу привычные для меня звуки, не уловлю её знакомые мне запахи. Я просидел на этой лавочке несколько часов, и когда я с неё поднялся, во мне кипело жуткое желание всё исправить и вернуться назад. Вернувшись, домой я придумал для любимой легенду о том, что звонил в родной город и узнал об инсульте жены, что мне необходимо вернуться назад. Мол, по-другому я не могу поступить. Она не проронила ни звука, молча обняла меня и едва слышно произнесла:

— Я помогу тебе собрать вещи, — она провела ладонью по моей щеке и добавила: — ты, наверное, устал, присядь, отдохни…

Я заглянул в её глаза и увидел в них плескающееся море боли. Мы присели на диван и, не говоря ни слова, просидели, обнявшись очень долго. Затем она высвободилась из объятий и предложила мне взять мешки и начать упаковку вещей. Когда мешки были собраны, она взяла иголку с ниткой и начала их зашивать мелкими стежками. Я сидел рядом и смотрел, как она это делает дрожащими пальчиками, а моё сердце в это время разрывалось на части. Но роковые слова уже были произнесены мной, и ничего уже нельзя было исправить. Нельзя было переиграть всё назад, это выглядело бы ещё чудовищней, еще пагубней.