Лора Брантуэйт - Замок снов

Чтобы утолить страсть, Джону хватило считанных минут. Со счастливой улыбкой на лице он откинулся на постель. Тэсс открыла глаза и искоса взглянула на любовника. Вздох. Как же возможно, чтобы те минуты близости с любимым человеком, которые должны приносить самое большое счастье на свете, я так легко могла выбросить из жизни? Почему к человеку, который мне дорог, остается равнодушным мое тело? Люблю ли я его?! Откуда взялась эта пустота во мне и чем ее заполнить – не знаю, не знаю, ничего не знаю!

У нее не было ни одного ответа на мучившие ее вопросы. Возле рта Тэсс залегла складочка горечи. В полумраке Джон не мог ее заметить, но от его внимания не укрылось другое: она все еще дрожала.

– Детка, что с тобой? Тебя знобит.

– Замерзла, – солгала Тэсс. Эта ложь была настолько наивной, что Джон шутливо щелкнул ее пальцем по носу.

– А вот и неправда. Я старательно тебя грел. – Он усмехнулся, потом провел пальцем по щеке Тэсс.

– Тебя опять мучают страхи?

– Нет. Меня мучает другое.

Джон вздохнул: гораздо больше ему хотелось, чтобы причина дурного настроения Тэсс была в ее чрезмерно развитом воображении. Но нет же! Значит, снова придется выслушивать, какой бессмысленной и никчемной кажется Тэсс ее жизнь, как эта жизнь пуста, как осточертели ей жутковатые книжки, в которые она вкладывает душу и которые печатают в мягких обложках и называют дешевой литературой. Пожалуй, все еще сведет к тому, что лучшая половина жизни прожита, а ничего стоящего в ней не было, значит, уже и не будет… Как мне надоела эта депрессия!

Джону было двадцать шесть. Он был неплохим парнем и по-своему любил Тэсс. Но он не обладал тонким восприятием мира и особенно развитым интеллектом. И понятие кризиса тридцати лет, через который проходят все, а более остро такие впечатлительные натуры, как Тэсс, лежало где-то за пределами круга его жизненных представлений. Его практический житейский ум хорошо справлялся с решением насущных проблем вроде выбора перспективного партнера (Джон занимался продажей бытовой техники) или наиболее удачного времени для заключения сделки. Его ценили в компании как толкового парня с деловой хваткой. Но его ограниченность проявлялась даже в том, что Джона совершенно не заботило интеллектуальное превосходство Тэсс. Он не думал о нем и не осознавал его. Тэсс интересовала его как хорошенькая женщина, которая проводит с ним вечера и не требует денег на тряпки. К тому же, пожалуй, приятно лишний раз похвастаться перед приятелями тем, что делишь ужин и постель с самой настоящей писательницей. Редкость все-таки…

Вопреки мрачным ожиданиям Джона Тэсс замолчала, и было видно, что продолжать разговор она не собирается. Джон ощутил легкий укол совести: любимой женщине плохо, а он ничем не может помочь и даже выслушать не желает. Он нашел самое простое решение.

– Малыш, знаешь, лучше бы тебе поспать.

– Я не могу, – совершенно искренне ответила Тэсс.

– А я принесу тебе снотворного. Завтра проснешься – и все будет хорошо.

Тэсс еле слышно вздохнула. Не будет. Разве что если я не проснусь. Если бы она произнесла это вслух, то, повинуясь давней привычке, ударила бы себя по губам. Но мысль о бегстве от жизни не оставляла ее.

Джон взял ее на руки, посадил в кресло, закутав в покрывало, и расстелил для нее постель. Потом так же бережно перенес Тэсс на кровать. Отеческим жестом потрепал по волосам.

– Погоди минуту, я сейчас. – И скрылся за дверью ванной комнаты.

Все-таки он хороший, с теплотой подумала Тэсс.

Присев на край кровати, Джон протянул Тэсс стакан воды и флакончик со снотворным. Дрожащими пальцами она достала одну таблетку. Глядя на это, Джон покачал головой. Он заботливо помог Тэсс, поддержав стакан, а потом еще несколько минут посидел рядом, пока она не заснула.

Все же надо отвести ее к врачу. Или хотя бы психоаналитику. Совсем нервы ни к черту стали.

Джон был искренне убежден, что делает для любимой все возможное.

Странно, но и снотворное не спасло Тэсс от кошмаров.

Из темного, глухого, холодного тумана, рассеянного в пустоте, ей удалось вырваться, но пространство, в которое она попала, вряд ли можно было назвать более уютным. Оно было ей знакомо: дом на границе между мирами из ее последнего романа. Большое старое здание, поблекшие обои, выцветшие, но плотные и темные занавеси на окнах, мебель середины прошлого века. Паркет на полу загадочным и жутковатым образом поглощает звук шагов. Не было слышно ни шороха одежды Тэсс, ни ее тяжелого дыхания, хотя ей казалось, что даже сердце колотится громко-громко, гулкими толчками посылая кровь по венам. Зато все звуки дома были отчетливы и явны: непонятный шелест, тихий, на грани слышимости, шепот, самопроизвольный скрип ступенек старой лестницы. Казалось еще, что где-то наверху не закрыто окно и ветер со стуком качает его, чуть дребезжит стекло, шуршит занавеска.

Но самое ужасное было в том, что сейчас и Тэсс не знала, где, на какой ступеньке лестницы, за какой дверью ждет ее граница непонятного, чуждого, зыбкого и ирреального мира. Опасного мира, который создало воображение Тэсс и над которым она не имела уже ровным счетом никакой власти.

Тэсс хотелось сбежать, но она не знала, где выход. На первом этаже было невероятное множество дверей, но за каждой – лишь лестница или коридор. И за любой мог оказаться тот мир. Тэсс уже почти что хотела попасть в него, лишь бы вырваться из пространства этого проклятого дома, но, дернув одну из бесчисленных дверей, она наконец ощутила на лице порыв холодного осеннего ветра, который швырнул в нее несколько сухих шершавых листьев. Солнца не было. Вместо него на небе в облачной массе тускло мерцало какое-то блеклое пятнышко. Тэсс шагнула через порог.

Тьма. Проплывающие мимо пятна серого света. Они плывут медленно-медленно, и это странно: в лицо бьет сильный ветер. Ощущение полета, но непонятно в каком направлении: вверх, вниз или вперед. Там кто-то ждет. И сердце наполняется ужасом и радостью от скорой встречи с ним. Хоть бы сам дьявол! Но я должна быть с ним. И я буду!

Сон оборвался внезапно. Тэсс со странным смешанным чувством облегчения и неудовольствия осознала себя лежащей в своей постели, на согретой простыне. На подушке, которая еще не просохла от прикосновения влажных волос и теперь холодила щеку. За окном разливался ясный утренний свет.

Джона рядом не было. Вместо него – торопливо набросанная записка.

«Не хотел будить. С добрым утром. Позвоню вечерком.

P. S. Что я говорил? Ну разве тебе не легче?»