Кэй Мортинсен - Подари мне горы!

Сердце Дженнифер встрепенулось и забилось сильнее и сейчас, когда она увидела его уже много лет спустя. Приложив ладони к горящим щекам, женщина вновь осторожно посмотрела в окно: Бардалф, возобновив беседу с грузчиками, энергично жестикулировал руками, мотал головой и весело хохотал. Он всегда излучал обаяние и какой-то особый, необъяснимый магнетизм.

Его вьющиеся волосы все еще были темными, даже иссиня-черными, как крыло ворона, только теперь он их стриг гораздо короче, чем в юные годы. Внимание всякой женщины привлекли бы также его темные, пронизывающие глаза, высокие скулы, четко очерченный подбородок и подвижные чувственные губы.

Но Дженнифер притягивали в нем скорее не внешние данные, а одна черта характера, приобрести которую многие люди стремятся всю свою жизнь. Эта черта — твердая уверенность в себе, в своих силах и способностях.

Ей так не хватало этого свойства характера, которого у Бардалфа было в избытке! Он всегда распоряжался собой сам, тогда как она всегда жила по чьим-то правилам и выстраивала модель своего поведения в интересах каких-то других людей. Она всегда была подвластна кому-то. Он же не был подвластен никому и никогда. У него был один властелин — он сам.

Дженнифер очень хотелось обладать такими же качествами.

Лу еще раз бросила взгляд в окно и восторженно произнесла:

— Теперь я воочию убедилась, что мужчины действительно могут обладать сексуальным магнетизмом. — И, повернувшись к подруге, добавила: — Он так похож на свою мать, не правда ли? Как же ее звали?

— Арабелла.

— Необычное имя.

— Очень звучное и экзотическое, — согласилась Дженнифер.

Мать Бардалфа была самой красивой и жизнерадостной из всех женщин, какие только встречались на ее пути за многие годы. У нее были темные волнистые волосы, ее глаза сверкали, как ятаган на солнце, когда она была счастлива, а в очертаниях подбородка и скул проступала та же чеканность, что и в чертах лица сына.

За те пять лет, в течение которых Арабелла оставалась ее мачехой, ни она сама, ни Бардалф не обращали на нее особого внимания. Такому положению вещей в немалой степени способствовала Берта, с самого начала старавшаяся как можно глубже вбить между ними клин разногласий.

Трагизм положения (и Дженнифер сама было тому свидетельницей) состоял еще и в том, что на протяжении всех этих лет, пока Арабелла и Юджин были вместе, они любили друг друга, но не могли жить вместе. Их разъединяло в первую очередь то обстоятельство, что на многие вещи они смотрели с полярно противоположных позиций. В частности, почти совсем расходились их мнения относительно воспитания Бардалфа.

— Насколько я помню, — Лу грустно улыбнулась уголком рта, — Арабелла с сыном исчезли буквально в одну ночь, почти в одночасье.

— Да, — кивнула Дженнифер. — Они вышли из дома и исчезли в ночи, ничего не прихватив с собой! Я была просто ошеломлена. Мне долго не давала покоя мысль: где же они будут жить, как выкрутятся из положения, в которое загнали себя добровольно? А Юджин, знаешь, так и не оправился от этого удара.

Ей казалось просто невероятным, что один человек может оказывать такое сильное воздействие на другого. Ее суровый, несгибаемый отец вскоре умер от разрыва сердца. Дженнифер поежилась, думая о разрушительной силе страсти. На собственном опыте она неоднократно убеждалась, что это коварное чувство никогда и никому не приносит добра.

— Смотри-ка, Бардалф направляется сюда! — воскликнула Лу.

— Вряд ли он задержится здесь надолго. Ему был ненавистен «Монтрозский угол». — Дженнифер охватило какое-то странное паническое чувство. — Вряд ли это визит вежливости. Он никогда не замечал меня, порой просто не видел в упор, словно я и не жила в этом доме или даже не существовала вообще. И он не переносил Пита…

Женщина резко замолчала. В замочной скважине заерзал ключ. Потом замер. Бардалф, должно быть, понял, что дверь в кухню не заперта. Щелкнула щеколда. У Дженнифер перехватило дыхание, а мозг пронзила тонюсенькая молния. Почему у него оказался ключ от особняка?

Дверь скрипнула, приоткрылась и тут же распахнулась настежь.

Через минуту Бардалф, казалось, заполнил своим появлением всю кухню, его сердитый зычный голос гремел во всех углах, под потолком, у окон. В страхе перед его шквальным напором и физической силой Дженнифер инстинктивно отступила назад и наполовину спряталась за тюлевую занавеску.

Расхаживая взад и вперед по кухне, Бардалф кипел от негодования, как не вовремя разбуженный вулкан; его темные глаза сверкали, а тенниска так и пузырилась от непрерывно вздувавшихся мышц на спине и груди. И вдруг он остановился, его гневный взгляд скользнул по занавеске — и незваный гость в упор уставился на Дженнифер.

2

Направляясь из Нью-Йорка в Колорадо, Бардалф полагал, что в «Монтрозском углу», где он намеревался поселиться, никого, кроме него, не будет. Он приехал в Монтроз, чтобы разделаться с прошлым, сбросить его довлеющее бремя.

Своего сына Бардалф оставил на попечении надежных друзей в Нью-Йорке, которые обещали поподробнее ознакомить Уилла с пригородами, а потом организовать для него поездку на Великие американские озера.

И вот — на тебе: особняк оказался вовсе не безлюдным. Перед ним стояла за занавеской все та же Дженнифер, с которой они когда-то прожили под одной крышей целых пять лет! А ведь этот идиот Пит даже не упомянул о ней. Не сказал ни слова ни полслова о том, что принадлежащий ему «Монтрозский угол» вовсе не пустует.

Его сердце бешено колотилось, когда он входил в этот дом, где ему пришлось познать грозы скандалов, обломать зубы в стычках со злобной Бертой, закалить характер. «Монтрозский угол» стал для него горнилом первых жизненных испытаний и потрясений.

Неожиданное присутствие Дженнифер заставило его вздрогнуть. Бардалф никогда не думал, что встретит ее вообще и уж тем более здесь. Еще в те годы, когда они жили в особняке одной семьей, он предполагал, что она вскоре покинет этот дом и где-нибудь начнет новую жизнь.

Но она не уехала! Он не верил своим глазам.

— Это ты? — произнес он глухим, подавленным голосом.

Дженнифер промолчала, но откуда-то сбоку раздался уверенный, звучный голос другой женщины:

— Привет, Бардалф!

Оглянувшись, он увидел полноватую, улыбающуюся, со вкусом одетую блондинку и сразу узнал ее.

— Привет, Лу.

Эта женщина никогда и ни с какой стороны не интересовала его, и он повернулся к другой. Дженнифер по-прежнему стояла, не двигаясь, будто впав в оцепенение. И Бардалф, казалось, только сейчас заметил, какие у нее невероятно выразительные глаза небесно-голубого цвета.