Патриция Хорст - О ком грустит Пьеро

Ну, что бы ожидало ее сына? Нищета, голод, скитание по чужим квартирам, поздние возвращения матери. А Тимоти обещал, что в их семье у него будет все самое лучшее. И Мэри, ослабленная, несчастная, одинокая, согласилась. Она увидела своего ребенка только через год, да и то случайно. Тимоти и красивая молодая женщина сидели за столиком открытого кафе, а рядом стояла коляска. Мэри долго не решалась подойти, но он первый заметил ее.

— Дорогая! — Тимоти с усмешкой обернулся к женщине. — Познакомься с матерью Эрни.

— Здравствуйте, — прошептала та, побледнев. — Я Кэтрин.

Мэри робко приблизилась и заглянула в коляску. Малыш посмотрел на нее ясными синими — как у Дэвида! — глазами и улыбнулся.

— Мы, кажется, договорились, что вы не будете пытаться разыскать ребенка, — холодно сказал Тимоти. — У вас нет никаких прав на него.

— Перестань! — возмущенно воскликнула Кэтрин и положила узкую ладонь на плечо Мэри. — Не слушайте его, не бойтесь. Хотите подержать его на руках?

Мэри отшатнулась и бросилась бежать, чувствуя, как сильно бьется сердце, причиняя боль. И только дома, упав на диван и заливаясь слезами, она окончательно поняла, чего лишилась. Ведь можно было разыскать Дэвида: он бы не смог отказаться от сына! Но теперь было слишком поздно, и невозможно признаться бывшему мужу в страшном поступке…

Она не писала Дэвиду, как жила эти годы. Но, узнав, что тяжело больна, Мэри нашла в себе силы, чтобы разузнать через знакомых побольше о Кэтрин. Она сумела разыскать и самого Дэвида. Перед смертью, когда уже не оставалось никакой надежды, она попросила его приехать в Лос-Анджелес. Она рассказала ему все, не утаив ничего, и не пыталась оправдываться.

Он был потрясен до глубины души. Дочитав письмо до конца, Дэвид тут же позвонил в компанию и сказал, что берет отпуск. Собрав вещи, он тем же вечером отправился в Лос-Анджелес, боясь не успеть поговорить с Мэри. Всю дорогу он думал лишь об одном: о своем сыне, четырехлетнем мальчике, который жил где-то с чужими людьми, ничего не зная о родителях настоящих.

Сын… Это слово жгло ему сердце и гнало вперед. Дэвид не представлял, что будет делать. Ведь нельзя же действительно войти в дом к тем людям и заявить свои права на ребенка. Значит, придется искать другие пути. И он был уверен, что пойдет на все, лишь бы вернуть себе сына.

2

— Дорогая моя, ты прекрасно выглядишь! — Элис Рочестер, высокая, полная, с коротко стриженными волосами, отливавшими на солнце бронзой, протянула Кэтрин руку. — Как я рада тебя видеть! Эрни здоров?

— Да, спасибо, — ответила Кэтрин. — У тебя сегодня много гостей… Кто этот мужчина?

— О, его привел Джонни. Это какой-то подающий надежды архитектор из Канады, я тебя потом познакомлю. — Элис усмехнулась, взглянув на подругу. — Красивый, правда? Я тоже сразу обратила на него внимание.

Элис Рочестер принадлежала к высшему кругу местной знати, как и сама Кэтрин, чьи родители владели огромным состоянием. Элис еженедельно давала обеды для особо приближенных, но часто приглашала и совершенно незнакомых людей — для разнообразия, как она говорила.

Попасть к ней мечтали многие, но внимания удостаивались единицы. Она могла себе позволить выбирать: в ранней молодости выйдя замуж за богатого промышленника, она унаследовала все его деньги и теперь ни в чем себе не отказывала. С Кэтрин ее связывала давняя дружба, Элис относилась к ней, как к сестре, поверяя тайны и, в свою очередь, выслушивая признания.

— Мистер Колбери?

Дэвид, чувствовавший себя немного неловко среди переговаривающихся гостей, обернулся на низкий хрипловатый голос и улыбнулся.

— Позвольте представить вам Кэтрин Хэшстроп. — Элис подвела его к той самой молодой женщине, которую он сегодня уже видел на детской площадке. — Кэтрин, это мистер Дэвид Колбери, архитектор. Он, насколько я поняла, занимается проектированием особняков для таких, как мы… Думаю, вам будет о чем побеседовать: ты, кажется, собиралась приобрести новый дом.

Элис отошла к другим гостям, и Кэтрин смущенно взглянула на представленного ей мужчину. Он был очень привлекателен: высокий, атлетически сложенный, с копной рассыпающихся волос цвета спелой пшеницы. Его лицо с высокими скулами и прямым коротким носом, загорелое, мужественное, понравилось ей выражением какой-то детской беззащитности.

— Вы бывали прежде в Лос-Анджелесе? — спросила Кэтрин, чтобы прервать повисшую между ними тишину.

Она даже слегка покраснела под его слишком пристальным взглядом. Он смотрел так, словно пытался за мгновение понять, что творится в ее душе, прочесть мысли и желания, разгадать маленькие тайны.

— Да, несколько лет назад, — сказал Дэвид негромко. — Здесь многое изменилось с тех пор.

— Пойдемте, Элис приглашает к столу. — Кэтрин подумала, что она должна помочь ему освоиться среди незнакомых людей. — Вы не будете против, если я сяду рядом с вами? Не часто доводится пообщаться с новым человеком.

— Я буду счастлив. — Он поклонился и подал ей руку. — Признаться, я действительно ощущаю себя несколько… В общем, я не привык к подобным обедам. А вы часто их посещаете?

— Да, конечно. Принадлежность к определенному кругу налагает свои обязательства. — Кэтрин показалось, что в его голосе звучит насмешка, но решила не подавать виду, что это ее задело. — А вот и мои родители.

Дэвид увидел перед собой представительную пару: седой мужчина, крупный, с холодными прищуренными глазами и выражением надменности на лице, и женщина, худощавая, с высокой прической и тонкими, плотно сжатыми губами. Они пренебрежительно кивнули ему и прошли дальше, к роскошно сервированному столу.

— Не обращайте на них внимания. — Кэтрин ободряюще улыбнулась. — У них свое представление о приличиях. Я потом вас познакомлю. Возможно, папу заинтересуют ваши предложения: он вкладывает деньги в недвижимость.

— А где же ваш муж? — рассеянно спросил Дэвид, отодвигая стул и усаживая свою спутницу.

— С чего вы взяли, что я замужем? — Кэтрин настороженно взглянула на него.

Он почувствовал, что допустил оплошность, и постарался загладить ее комплиментом.

— Ну, такая красивая женщина просто не может быть одинокой.

— Я разведена, уже два года. — Кэтрин облегченно рассмеялась. — И нисколько об этом не жалею. Но у меня есть сын, Эрни, ему пошел пятый год.

Дэвид резко отвернулся и сжал под столом пальцы. Эти слова вновь причинили ему боль: услышать имя собственного ребенка из чужих уст было неприятно. Но если он хочет, чтобы все получилось, необходимо заставить себя изображать симпатичного мужчину, необходимо завоевать доверие.