Патриция Хорст - Искушение

Тут уж Мэри возмутилась по-настоящему.

— Я никогда не нуждалась в ваших деньгах, grande-mère, и мне казалось, что вы это знаете! Просто до сегодняшнего утра я не сознавала, как скучаю без вас…

Но Шанталь уже и сама пожалела о своих словах.

— Позволь тебе напомнить, что моя дверь всегда была открыта для тебя, Мэри Клэр, — поспешно проговорила она. — Ты ведь сама решила держаться вдали от меня!

Мэри приложила к губам салфетку.

— Ну что же, если вы не возражаете, мне хотелось бы наверстать упущенное. Могу я остаться и пожить с вами какое-то время?

Слеза скатилась по морщинистой щеке Шанталь и упала в тарелку с супом.

— Можешь, — сказал она, гордо вскинув голову, чтобы показать, что это было только случайным проявлением слабости.

Позже, когда тарелки были убраны и Тереза принесла поднос с чаем, Шанталь достала сигарету из серебряной шкатулки, стоявшей рядом с ее локтем, и кивнула Мэри, чтобы та дала ей прикурить.

— А как же все-таки с твоим бизнесом, Мэри Клэр? Ты его продашь или у тебя есть кто-нибудь на примете, кто мог бы присмотреть за ним на время твоего отсутствия?

— У меня есть приятель, который вот уже год как выражает пламенное желание стать моим партнером. Думаю, я смогла бы оставить на него компанию.

— А ты не будешь скучать без нее?

— Даже если и так, у меня всегда есть возможность открыть новое отделение здесь, коли уж я обоснуюсь в здешних краях. Я действительно люблю быть при деле, grande-mère. И если уж речь зашла об этом, мне нравится быть хозяйкой самой себе и добиваться успеха.

— Успех — это прекрасно, дитя, но он не согреет твоих ног, когда ты ложишься в постель! Твой дед умер уже семнадцать лет назад, но я так и не смогла привыкнуть спать одна. Мне его не хватает каждую дочь…

— Потому что вы были счастливы в браке. А меня такие вещи мало интересуют.

Слегка задохнувшись при очередной затяжке, Шанталь внимательно посмотрела на внучку сквозь окутавшие ее клубы дыма.

— Для женщины твоего возраста не совсем естественно быть такой безразличной к мужскому полу, Мэри Клэр. И это заставляет меня подозревать, что ты что-то от меня скрываешь. Случайно в твоей жизни нет кого-нибудь, о ком ты не хочешь, чтобы я знала?

— Конечно же нет! — воскликнула Мэри.

Но это была ложь. И хотя родилась она всего несколько часов назад, но от этого не переставала быть ложью. С того момента, как Мэри узнала, что Патрик Мэйн овдовел и опять живет по соседству, сердце ее неслось вскачь, а перед глазами стоял его облик…

Чувствуя на себе весьма подозрительный взгляд бабушки, Мэри поспешила сменить тему разговора.

— Ваш доктор знает, что вы курите, grande-mère?

— Конечно. Он настолько глуп, что думает, будто у него есть право знать обо мне абсолютно все.

— И он не возражает?

— Между глупостью и слабоумием большая разница, дитя. Он прекрасно понимает, что не стоит влезать со своим мнением, когда тебя о нем не спрашивают.

— Но вам же это вредно!

— Если ты решила остаться здесь, чтобы заставить меня изменить мой образ жизни, Мэри Клэр, то лучше уезжай отсюда сию же минуту! — с ядом в голосе проинформировала ее Шанталь.

— Я беспокоюсь о вашем здоровье, только и всего…

— Когда ты достигнешь моего возраста, ты поймешь, что, если бесполезно пытаться поправить свое здоровье, остается просто наслаждаться его остатками. Что я и намерена делать, живя там, где мне нравится, с людьми, которые мне приятны, и курить там и тогда, когда мне захочется! — Она затянулась пару раз подряд, чтобы подчеркнуть свою независимость, наблюдая за Мэри сквозь разделявшую их пелену дыма. — Ты выглядишь усталой, дитя. Не надо думать, что ты обязана сидеть здесь все время и развлекать меня.

— Мне не хотелось бы оставлять вас внизу одну.

— Это почему же? Я уже привыкла к одиночеству, да и сплю я теперь не так много, как в прежние годы. Тебе под спальню отведена твоя старая комната в юго-западной башенке. Тереза потратила большую часть прошлой недели, приводя ее в порядок.

Мэри и правда с трудом сдерживала зевоту. День сегодня выдался длинным, а три часа разницы во времени только усугубляли положение.

— Если вы уверены, что не нуждаетесь во мне, я, пожалуй, и в самом деле лягу пораньше.

— Убирайся! — приказала ее бабушка, закатывая глаза. — Все это неожиданное внимание начинает действовать мне на нервы…

Воспоминания плотной стеной обступили Мэри еще в тот момент, когда она только ступила на порог дома. Но главную силу они, как выяснилось, приберегли на конец дня, когда она была наиболее уязвима. Утомленная не только долгим путешествием, но и целой цепочкой потрясений, следовавших одно за другим, Мэри, открыв дверь своей спальни, чувствовала себя так, будто входит в огромный туннель, в котором время бежит в обратном направлении. И, что самое плохое, она ничего не могла с этим поделать!

Все вокруг словно сговорилось против нее. Вот и в этой комнате ничего не изменилось. Выкрашенная в нежные тона деревянная обшивка стен, резная кровать с пологом на четырех столбиках и с расшитым балдахином, высокое зеркало на подвижной раме выглядели точно так же, как они выглядели тогда. И всем своим видом говорили, что историю переписать невозможно!

Полукруглое окно в каменной стене башенки было открыто, чтобы дать доступ свежему ночному воздуху. И именно это окно казалось Мэри входом в туннель времени. Сияющий лунный свет освещал берег реки, за которой, как она знала, возвышается Вуд-Роуд. Когда ей было девятнадцать и она была без памяти влюблена в Патрика Мэйна, Мэри часами дежурила у этого окна и знала с точностью до секунды, когда он входил в свою комнату, потому что в ней тут же зажигался свет. Этот свет, сверкающий в ночи, казался ей, глупой, романтичной девчонке, огнем маяка, освещающим путь от ее сердца к его сердцу.

Но, как выяснилось, она ошибалась…

Если бы она знала, что Патрик опять здесь, то ни за что бы не вернулась сюда! Но она этого не знала, а теперь было слишком поздно.

Мэри подошла поближе к окну, чтобы опустить жалюзи. Ее взгляд непроизвольно скользнул вправо и с точностью, не утраченной со временем, тут же нашел тот прогал среди деревьев, который в дневное время позволял видеть увенчанную шпилем крутую крышу Вуд-Роуда. Когда-то под самым коньком находилась комната Патрика…

И, как будто бы Мэри нажала какую-то секретную кнопку, в ту же секунду луч света из этой комнаты пронзил темноту — такой же яркий и сверкающий, какими были ее надежды одиннадцать лет назад.

Мэри захотелось отвернуться. Нет, ей хотелось большего: ей хотелось спокойно смотреть на этот свет и не волноваться, не помнить! Но она не могла ни того ни другого. Воспоминания нахлынули на нее, такие же безжалостные, как крутая волна, увлекающая свою жертву на дно моря.